Вокруг света по меридиану

20 ноября «Бенджи Би» вышел из широкой лагуны, на берегу которой стоит Абиджан, в Атлантический океан. Нас сразу же встретила тяжелая зыбь. Эдди и Дейв сильно ослабли от малярии, но вернулись к своим обязанностям. У Симона кружилась голова, ему было то нестерпимо жарко, то холодно, мучила рвота. Пол Кларк, назначенный судовым врачом, присматривал за ним.

На следующий день, почти на Гринвичском меридиане, мы пересекли экватор. Адмирал Отто, одетый Нептуном, с трезубцем и в короне руководил церемонией пересечения экватора. Золотоволосый Буззард, засунувший под футболку два мячика, изображал его невесту Афродиту. Боцман Терри с банкой зеленки в руках обильно мазал ею, а затем поливал из шланга тех членов команды, которым не посчастливилось пересекать экватор раньше.

Мы видели кашалотов, летучие рыбы умирали на горячей палубе, на баке шла сортировка груза, и запах тухлой макрели насквозь пропитал мою одежду и волосы. Кстати, я так и не увидел призраков на баке, хотя Терри рассказал мне много легенд датских моряков о том, что они населяют эту часть любого корабля.

Мы вошли в Бенгельское течение, и погода испортилась. В трюме номер два наш автопогрузчик сошел с тормозов и завалился на бок, повредив генератор и прочий груз. Кислота из его аккумулятора растеклась и проникла сквозь сепарацию (доски) вниз на грузы, предназначавшиеся для Антарктиды. Погода стала еще хуже, совсем сырой, и теперь все судно пропахло «макрелью Рэна». Мне было больно слышать это. Создалось впечатление, что в носовой морозильной камере, где вместе с макрелью были сложены полярные волчьи шкуры, что-то случилось, поэтому рыба испортилась и теперь ее придется выбрасывать за борт, но ей уже навечно провоняло наше полярное снаряжение. Добродушный Дэвид Хикс, наш стюард, от кого мы никогда не слышали ни слова жалобы, подтрунивал над случившимся, а вот Антон воспринял это иначе: «Скользить на этих рыбьих кишках, когда судно сильно качает, прикасаться руками к связкам вонючей макрели… не моя райская идея».

Рыбу выбросили всю, однако еще много дней дурной, липкий запах царил на судне. Несколько месяцев спустя, когда мы меньше всего ожидали этого, запах снова появился. Слово «макрель» стало ругательством на борту «Бенджи Би».

Несколько дней сила ветра была не ниже 7 баллов. Иногда вахтенному штурману приходилось сбавлять ход до малого и держать судно носом на волну. Был отдан приказ натянуть штормовые леера, потому что вода заливала палубу. Рундуки раскрывались сами по себе, падало и разбивалось оборудование, сбежала ящерица — любимица штурмана-канадца, и все пустились в розыски, покуда «Бенджи Би» валился на борт до 37° и более. Однако не помог даже опыт Олли, потому что рептилию так больше никто и не видел.

Корпение над документами в душной каюте вызывало у меня приступы морской болезни, поэтому я стал работать в судовом госпитале — отдельной двухместной каюте на корме. Я отметил в своем дневнике: