Вокруг света с Кларксоном. Особенности национальной езды

Выбирая страну для съемок в Motorworld,мы принимали в расчет целый ряд важных соображений. Сможем ли мы в этой стране хорошенько загореть? Есть ли там симпатичные девушки? Дорого ли пиво? Лишь изучив эти вопросы, мы прикидывали, много ли в этой стране автомобильных сюжетов и насколько хорошо эти сюжеты будут подкреплять центральную тему каждой серии.

Например, в Италии все наши сюжеты касались любви к автомобилям. В Детройте центральной темой была социальная напряженность. В Индии мы искали ответ на вопрос, почему на индийских дорогах гибнет столько людей.

Самая сложная задача состояла в том, чтобы каждую неделю снимать совершенно новый сюжет. После того как мы чуть не погибли, катаясь на джипах по Исландии, из соображений разнообразия пришлось вычеркнуть из списка все остальные страны с пересеченной, так сказать, местностью.

Наши начальники на Би-би-си проявляли полное понимание и только согласно качали головами, когда мы обсуждали эти вопросы с ними. Зато в этот раз их как подменили. Но почему, вопрошали они снова и снова, почему вы хотите ехать во Вьетнам? Ведь там нет автомобилей, а у власти коммунисты. Что если они примут вас за американцев? Потом, разве туда вообще можно приехать? Они, наверное, и виз иностранцам не выдают. Наконец, бухгалтерия интересовалась, во сколько это обойдется.

Честно сказать, я тогда плел что-то невразумительное. С максимально серьезным лицом я произнес много сложноподчиненных предложений со словами «постольку, поскольку» и «перспективы взаимодействия». Настоящая причина, по которой мне не терпелось выбраться во Вьетнам, была гораздо более прозаической.

Год назад я выпивал с приятелем в итальянской забегаловке в Уондсварте, и этот человек, только что приехавший из Сайгона, поведал мне, какую картину он наблюдал однажды летним вечером в самом центре города.

Тысяча или около того вьетнамских подростков села на мопеды и отправилась по заранее оговоренному маршруту. Эти подростки, пояснил приятель, по бедности не могут вечером никуда пойти. Каждый день им приходится проезжать мимо ресторанов, полных носатыми делягами, но они не могут купить там даже стакан пива.

Западный человек не в состоянии вообразить, насколько бедны эти люди, и тем не менее, заметил мой собеседник, у них у всех есть мопеды.

Тут я моментально представил, как красочно эта тысяча вьетнамских пацанов, мотающаяся на мопедах ночь напролет по грязным улицам Сайгона, будет смотреться на экране. А когда я узнал, что Вьетнам совсем недавно стал 49-й страной мира, имеющей собственную автомобильную промышленность, дело было в шляпе. Мы все-таки снимаем Вьетнам для Motorworld!

До поездки я всерьез полагал, что эта страна существовала, только чтобы набивать мошну голливудских магнатов, поскольку была не более чем предлогом, под которым Сильвестр Сталлоне появлялся в кадре, картинно измазанный грязью. Вьетнам был названием войны, а не страны.

Вьетнамцев я представлял только в двух ипостасях: или как официантов в лондонском ресторане с вьетнамской кухней, или как мельтешащих на экране лилипутов в соломенных шляпах, бросающих гранаты в американские вертолеты.

По сути дела, это были даже не люди, а просто набор экзотических азиатских персонажей, которые только и делали, что взрывались. Я даже не знал, что слово «Вьетконг» просто означало «вьетнамские коммунисты», или что прозвище «чарли», которым их называли американские солдаты, произошло от половинки словесного радиообозначения «Вьетконга» — VC, или «Виктор Чарли». Американцы бесконечное число раз повторяли нам, что вьетнамцы — просто стадо варваров, которые заставляют пленников играть в русскую рулетку, и что любой шестилетний вьетнамский подросток только и думает о том, как бы засунуть вам в штаны противопехотную мину.

Разумеется, такая ситуация стала возможна потому, что с тех пор, как последний американский вертолет взлетел с крыши тамошнего посольства США, мы стали много и часто слышать о Вьетнаме от янки, но практически никогда — от самих вьетнамцев.

Это не удивительно. В свое время вьетнамцы выгнали из своей страны французов, но тут обнаружили, что к ним подкрадывается Сильвестр Сталлоне. Они, конечно, надрали задницу и ему, но на этом все закончилось. Страна решила захлопнуть двери, ведущие во внешний мир, потому что этот внешний мир, казалось ей, слишком активно совал нос в ее дела, и стала совершенствовать собственную версию коммунизма.

Эта версия по всем параметрам оказалась очень жесткой. Люди, которым чудом удавалось сбежать из страны, рассказывали о режиме, при котором гражданам не разрешалось носить одежду из цветной ткани, а моторные транспортные средства находились под строжайшим запретом. В общем, Москва 1960-х годов в сравнении с Вьетнамом могла показаться Лондоном.