Вокруг света с Кларксоном. Особенности национальной езды

Одна корова, однако, упорно не хотела сдвинуться с места. Она нашла себе целый шведский стол травы, и удерживала позицию до тех пор, пока вертолет не уперся салазками ей в спину… и не начал толкать к стаду.

Убедившись, что корова на правильном пути, мы вознеслись в ионосферу по такой головокружительной спирали, что мой завтрак чуть не вырвался на свободу. Чтобы этого не произошло, мне потребовалось срочно занять чем-то мысли. Я нажал кнопку переговорного устройства и сказал Фоксу, что у нас в Британии вертолеты марки Robinson пользуются плохой репутацией из-за проблем с безопасностью. В ответ он пробурчал что-то про не слишком большое число разбившихся вертолетов за последний год и выключил двигатель.

Вертолет камнем понесся к земле, и я испугался так, как не пугался никогда в своей жизни. Земля приближалась с такой скоростью, словно мы нажали на кнопку гиперпространственного перехода. Наконец машина со всего маху ударилась о землю салазками, и пока ее тащило по инерции, Фокс запустил поршевский двигатель, и мы взлетели. «Все в порядке», — сказал он.

Да, если не считать моих мокрых брюк.

После этого происшествия я стал испытывать к вертолетам непритворную, сердечную нежность. Для меня теперь было совершенно очевидно, что пастухи-вертолетчики — мастера своего дела. Чего бы я не сказал про загонщиков верблюдов из Элис-Спрингс.

В наши дни верблюжатина стала самым обычным блюдом в австралийских харчевнях. Однако добыть верблюда на охоте не так просто, как может показаться.

В Австралии живет больше верблюдов, чем на всем Ближнем Востоке, и экспорт этих животных процветает. Хотя он прибылен и сам по себе, каждый фермер надеется, что в один прекрасный день он сумеет поймать самого быстрого бегового верблюда. В Саудовской Аравии за призеров верблюжьих бегов дают по восемь миллионов долларов.

Заинтригованные, мы приехали на ферму в десять тысяч квадратных километров в районе Эре-Рок и оказались в гостях у группы людей, которым в раннем детстве ампутировали мозги.

Собственно говоря, они пригласили нас поохотиться, присовокупив при этом, что мы сможем остановиться в мотеле «Миллион звезд». Этот, так сказать, мотель оказался газоном травы прямо возле того места, где фермеры кормились. Я ночевал в спальном мешке: залезать в него вечером было похоже на игру в рулетку, где на кону стоит жизнь. Что окажется внутри, думал я, ядовитая змея или ядовитый паук?

Спалось отвратительно, главным образом по причине мощнейшей грозы, разразившейся над нашими головами около двух часов ночи. К этому добавлялись назойливые попытки всякой ползучей сволочи укусить меня за нос. А малейший шорох в кустах воображение превращало в огромного кровожадного зверя, которого наука считает давно вымершим.

В итоге большую часть ночи я провел, шаря вокруг фонариком. В пять утра мы встали, позавтракали бобами и взобрались на сильно потрепанные жизнью внедорожники «Тойота». За одним из них ехал прицеп, полный запасных шин. «В неудачный день мы прокалываем по 40 шин», — сказал Ган, единственный в мире датчанин — охотник на верблюдов.

«Через месяц к нам приезжает Майкл Пэйлин из Monty Python, — добавил он. — Как думаешь, ему понравится, если мы встретим его в аэропорту, одетые как Гамби?»[9]

Не знаю, очень может быть.

И вот мы отправились на поиски верблюдов — животных, интеллект которых, как говорят, сопоставим с интеллектом девятилетнего ребенка. А значит, как и в случае охоты на лис в Британии, дичь умнее охотников.

Как оказалось, намного умнее, потому что к двум часам дня мы не увидели ровным счетом ничего — ни следов верблюдов, ни даже их дерьма. Ехавшие впереди мотоциклисты-разведчики взъезжали на все окрестные холмы для лучшего обзора и всякий раз сообщали, что мы находимся в самом центре полнейшего безверблюдья.

Один из мотоциклистов слишком долго не возвращался с вершины, и мы забеспокоились. Его австралийские приятели, впрочем, и ухом не повели.

«А что если он ранен?» — спросил я.

«Тогда он доползет домой сам».

«Но что, если он погиб?»

«В таком случае и вовсе не о чем беспокоиться».

Этот наш разговор прервался, потому что ярдах в двухстах впереди из кустов вышли верблюд с верблюдицей и тремя верблюжатами. Охота началась.

Когда головная «Тойота» рванула напролом по кустарнику на скорости миль в восемьдесят в час, я понял, что совершил большую ошибку, сев именно в нее.

Куда бы ни побежали верблюды, мы двигались вслед, и для бедного меня, сидящего в кузове, преследование оказалось настоящей пыткой. Мне пришлось стоять на ногах, крепко держась за защитные перила, которые под тропическим солнцем раскалились так, что на них можно было жарить яичницу. Буквально через двадцать секунд обе мои руки залились кровью, разбрызгивая ее повсюду.