Вокруг света в 80 дней

Филеас Фогг был, насколько известно, холост и бездетен — случай, возможный даже с самыми почтенными людьми, — и не имел ни родных, ни друзей, что уже редкость. Он жил одиноко в своем доме на Севиль-Роу, где никто не бывал. О его домашней жизни ничего не было известно. Ему прислуживал только один слуга. Завтракал и обедал наш джентльмен в клубе в точно установленные часы, всегда в одном и том же зале и за тем же столом, не угощая своих партнеров по игре и не приглашая в клуб посторонних. Ровно в полночь он возвращался домой, никогда не оставаясь на ночь в прекрасных комфортабельных комнатах, которые Реформ-клуб предоставляет для этой цели своим членам. Из двадцати четырех часов он десять проводил дома — либо в постели, либо за туалетом. Если он прогуливался, то неизменно мерил своими ровными шагами приемный зал клуба, выложенный мозаикой, или расхаживал по галлерее, увенчанной куполом из голубого стекла, покоящимся на двадцати ионических колоннах красного порфира.

Кухни, кладовые, буфеты, рыбные садки и молочные его клуба снабжали его к завтраку и обеду отборнейшими продуктами; клубные лакеи — торжественные личности во фраках и башмаках на байковой подошве — прислуживали ему, подавая кушанье в особой фарфоровой посуде; стол был накрыт превосходным полотном и уставлен бесподобными бокалами для шерри, портвейна и кларета, настоенного на корице, гвоздике и адианте, принадлежащими клубу. И даже лед, который доставлялся с большими затратами прямо с американских озер и сохранял эти напитки достаточно прохладными, являлся достопримечательностью Реформ-клуба.

Если жить так означает быть чудаком, то следует признать, что чудачество имеет свои хорошие стороны.

Дом на Севиль-Роу не блистал роскошью, но отличался изысканным комфортом. При неизменных привычках его хозяина обязанности прислуги сводились к немногому. Однако Филеас Фогг требовал от своего единственного слуги исключительной точности и аккуратности. Как раз сегодня, 2 октября, Филеас Фогг рассчитал своего лакея Джемса Форстера, который оказался виновным в том, что принес своему хозяину воду для бритья, нагретую до 84 градусов по Фаренгейту вместо 86 градусов; теперь хозяин ждал его преемника, который должен был притти между одиннадцатью часами и половиной двенадцатого.

Филеас Фогг плотно сидел в кресле, сдвинув ноги, как солдат на смотру. Опершись руками на колени и вытянувшись, подняв голову, он следил за движением стрелки часов, которые одновременно показывали часы, минуты, секунды, числа, дни недели, месяц и год. Ровно в половине двенадцатого Филеас Фогг, следуя своей ежедневной привычке, должен был выйти из дому и отправиться в Реформ-клуб.

В эту минуту раздался стук в дверь гостиной, где находился Филеас Фогг.

Появился уволенный Джемс Форстер.

— Новый слуга, — сказал он.

Парень лет тридцати с поклоном вошел в комнату.

— Вы француз и вас зовут Джон? — спросил Филеас Фогг.

— Жан, с вашего позволения, — ответил вошедший. — Жан Паспарту́. Это прозвище пристало ко мне давно, и оно доказывает, что я способен выпутаться из любого затруднения[11]. Я считаю себя честным малым, но, сказать откровенно, перепробовал немало профессий. Я был бродячим певцом, наездником в цирке и канатным плясуном. Потом, чтобы от моих талантов было больше пользы другим, я стал учителем гимнастики и, наконец, поступил в Париже в пожарные. В моем послужном списке есть несколько недурных пожаров. Но вот уже пять лет, как я покинул Францию и, чтобы насладиться семейною жизнью, служу в Англии лакеем. И вот, оставшись без места и узнав, что мистер Филеас Фогг самый аккуратный человек и самый большой домосед во всем Соединенном королевстве[12], я явился к нему в надежде зажить спокойно и навсегда позабыть о том, что меня зовут Паспарту.

— Паспарту мне подходит, — ответил джентльмен. — Мне вас рекомендовали. У меня хорошие сведения о вас. Вам известны мои условия?

— Да.

— Хорошо. Который час на ваших часах?

— Одиннадцать часов двадцать две минуты, — ответил Паспарту, извлекая из недр жилетного кармана громадные серебряные часы.

— Они отстают, — сказал Филеас Фогг.

— Простите, сударь, но это невозможно.

— Они отстают на четыре минуты. Это несущественно. Достаточно установить расхождение. Итак, начиная с этого момента, с одиннадцати часов двадцати девяти минут утра среды, второго октября тысяча восемьсот семьдесят второго года, вы у меня на службе.

Сказав это, Филеас Фогг поднялся, взял левой рукой шляпу, движением автомата надел ее на голову и вышел из комнаты, не прибавив больше ни слова.

Паспарту слышал, как наружная дверь хлопнула: это вышел его новый хозяин; затем она хлопнула второй раз: это ушел его предшественник Джемс Форстер.

Паспарту остался один в доме на Севиль-Роу.

Глава II

^{Паспарту нашел наконец свой идеал}

— Честное слово, — промолвил немного ошарашенный Паспарту, — таких молодцов, как мой новый хозяин, я встречал только у мадам Тюссо[13].