Вокруг света в восемьдесят дней

— Ну, Ральф, как обстоят дела с кражей? — спросил Томас Флэнаган.

— Что ж, банку, видимо, придется проститься со своими деньгами, — заметил Эндрю Стюарт.

— А я, наоборот, надеюсь, что мы все же задержим вора, — возразил Готье Ральф. — Мы послали ловких полицейских агентов и в Америку и в Европу — во все главнейшие портовые города, так что этому господину трудно будет ускользнуть.

— Так, значит, приметы вора известны? — спросил Эндрю Стюарт.

— Прежде всего это не вор, — серьезно ответил Готье Ральф.

— Как! Молодчик, стащивший пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов банковыми билетами, не вор?!

— Нет, — повторил Готье Ральф.

— Значит, это делец? — спросил Джон Сэлливан.

— «Морнинг кроникл» уверяет, что это — джентльмен.

Слова эти принадлежали Филеасу Фоггу, голова которого поднялась над ворохом наваленных вокруг него газет. Он поздоровался со своими партнерами, те в свою очередь приветствовали его.

Событие, о котором шла речь и о котором с таким увлечением писали все газеты Соединенного королевства, произошло три дня назад — 29 сентября. Пачка банковых билетов на огромную сумму — пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов — была похищена с конторки главного кассира Английского банка.

В ответ на удивленные вопросы, как могла произойти подобная кража, помощник управляющего банком Готье Ральф ограничивался следующим ответом: «В эту минуту кассир вписывал в приход поступление в три шиллинга и шесть пенсов, а за всем ведь не уследишь».

Чтобы обстоятельства этого дела стали более понятными, уместно заметить, что замечательное учреждение, именуемое «Английским банком», самым ревностным образом оберегает достоинство своих клиентов и поэтому не имеет ни охраны, ни даже решеток. Золото, серебро, банковые билеты открыто лежат повсюду и предоставлены, так сказать, «на милость» первого встречного. Разве допустимо подвергать сомнению честность своих посетителей? Один из самых внимательных наблюдателей английских нравов рассказывал даже о таком случае. Как-то раз в одном из залов банка его заинтересовал лежавший на конторке золотой слиток весом в семь или восемь фунтов; он взял этот слиток, осмотрел его и передал соседу, тот — другому, так что слиток, переходя из рук в руки, исчез в глубине темного коридора и вернулся на свое место лишь через полчаса, причем кассир не поднял даже головы.

Но 29 сентября дело происходило несколько иначе. Пачка банковых билетов не вернулась на свое место, и когда великолепные часы, висевшие в отделе чековых операций, пробили пять часов — время окончания работы, — Английскому банку ничего не оставалось, как внести эти пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов в графу убытков.

Когда факт кражи был должным образом установлен, сыщики, отобранные из числа наиболее ловких агентов сыскного отделения, были разосланы в крупнейшие порты — Ливерпуль, Глазго, Гавр, Суэц, Бриндизи, Нью-Йорк и другие; в случае удачи им была обещана премия в две тысячи фунтов стерлингов и сверх того пять процентов с найденной суммы. В ожидании сведений, которые полиция надеялась получить в результате начавшегося следствия, сыщикам было поручено тщательно наблюдать за всеми прибывающими и отъезжающими путешественниками.

Как утверждала газета «Морнинг кроникл», можно было предположить, что лицо, совершившее кражу, не входило ни в одну из воровских шаек Англии. В тот самый день, 29 сентября, многие видели, как некий хорошо одетый джентльмен почтенного вида и с прекрасными манерами расхаживал в зале выплат, где произошла кража. Следствие позволило довольно точно установить приметы этого джентльмена, и они тотчас же были разосланы всем сыщикам Соединенного королевства и континента. Некоторые проницательные умы — и в числе их Готье Ральф — были твердо уверены, что вору не ускользнуть.

Легко себе представить, что это происшествие находилось в центре внимания Лондона и всей Англии. О нем горячо спорили, обсуждали возможный успех или неудачу действий столичной полиции. Не удивительно поэтому, что и среди членов Реформ-клуба велись подобные разговоры, тем более что один из собеседников был помощником управляющего банком.

Достопочтенный Готье Ральф нисколько не сомневался в результатах поисков, считая, что назначенная премия должна изрядно подстегнуть рвение и сообразительность агентов. Но его коллега Эндрю Стюарт далеко не разделял этой уверенности. Спор продолжался и за карточным столом; Стюарт сидел против Флэнагана, Фаллентин — против Филеаса Фогга. Во время игры партнеры не разговаривали, но между робберами прерванная беседа возобновлялась с еще большим жаром.

— Я утверждаю, — сказал Эндрю Стюарт, — что все шансы на стороне вора; это, без сомнения, ловкий малый.

— Ну, нет! — ответил Ральф. — Нет ни одной страны, где бы он мог укрыться.

— Как это так?

— Куда ж ему, по-вашему, поехать?

— Не знаю, — ответил Эндрю Стюарт, — но во всяком случае мир велик.

— Когда-то был велик, — вполголоса заметил Филеас Фогг. — Снимите! — добавил он, протягивая колоду Томасу Флэнагану.

На время роббера спор затих. Но вскоре Эндрю Стюарт возобновил его.