Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

Мне удалось целый час поговорить про первые успехи и провалы кругосветки, и события, которые случались в пути, начали превращаться в какие-то далекие чужие истории. Я рассказывал, как убегал от мужиков в Ульяновске, как встречал рассвет у башни и останавливал фуры посреди холода и дождя, и все это, казалось, делал совсем другой человек. Во время музыкальных пауз мы с ведущей снимали наушники, выключали микрофоны и танцевали по всей студии, бегая из угла в угол, а потом еле успевали сесть и с одышкой продолжали эфир.

На радио мне понравилось, а после выхода из студии пришло сообщение: «Ты еще в городе? Я хотела прогуляться в центре и подумала, почему бы не рассказать тебе нашу историю?» Плацкарт, доставшийся с неимоверным трудом, пришлось переносить. Вечером у фонтана на площади Батенькова я встретился с Дианой.

– Ну что, путешественник, всему Томску про себя рассказал?

– Не-а, зато Томск мне про себя куда больше поведал.

– Это хорошо. У нас здорово обучаться, отдыхать и мероприятия устраивать, но за большими карьерными перспективами все уезжают, хотя бы в тот же Новосибирск, – вздохнула Диана и повела меня по Аптекарскому переулку.

– А ты здесь почему работаешь?

– Потому что мне нравится мой город! Я здесь чего только не делала – и почтальоном была, и флористом, да много кем.

– Раньше я не стал бы общаться с таким человеком. Это какая-то тотальная неопределенность, и мне было бы не по нраву идти с тобой, чтобы ты на меня как-то плохо не повлияла.

– Дурак ты, Дима! Все через свои стереотипы рассматриваешь. Человек-то может быть хорошим, а ты штамп ставишь.

– Но сейчас я как-то тебя до сих пор терплю! Ты же окстилась с тех пор и начала работать на любимой работе?

– По секрету скажу, я теперь не только на любимой работе работаю, но и волонтерством занимаюсь!

– Это как?

– Я преподаю живопись у не очень обычных людей. Они – эм, как бы правильно выразиться – немного больны. Понимаешь, когда мне было шестнадцать, я оказалась на улице. Мне очень хотелось, чтобы кто-то помог, но никто этого не делал. И тогда я подумала, почему люди не помогают друг другу просто так, почему помощь является чем-то страшным, а не нормой. Тот момент был поворотным. Я выкарабкалась и захотела жить в мире, где каждый помогает другому – и это нормально. С тех пор идея благотворительности стала фундаментом всей моей жизни. Сейчас я преподаю в детском доме детям-сиротам, а еще людям-инвалидам с синдромом Дауна. Они тоже люди, и я хочу помочь им.

– Ты чувствуешь себя наравне с ними?

– Написанные диагнозы слабоумия делают из взрослых детей, хотя им от 18 до 40 лет. И, знаешь, мне их общество зачастую приятнее, чем других людей. В них есть понимание жизни, они полностью осознают, как к ним обращается общество, и они добры к нему, понимая свои особенности. Они относятся к миру так, как бы хотели, чтобы мир относился к ним. В них есть тот момент, который я очень ценю во всем живом – они не высокомерны, у них нет оценочного восприятия. Вот ты меряешь реальность через призму из своей башки. И в тот момент, когда ты даешь оценку «достойно, прекрасно, отвратительно», правда от тебя ускользает. А они воспринимают окружение прозрачно, не оперируя понятием престижности. Поэтому их мир чище и больше похож на настоящий.

Слово за слово – мы оказались у входа в двухэтажный дом с винтовой лестницей, под которым, по словам Дианы, располагалось бомбоубежище. В кои веки в этой книге могло бы запахнуть романтикой – но код к домофону был подобран подозрительно быстро. С балкона второго этажа открывался обширный вид на Томск: из-за малоэтажной застройки казалось, что мы стоим на вершине этой вселенной. С осторожностью я ступил на паркет в коридоре – скрип поднялся такой, будто в плохом оркестре разом вступили струнные. На противоположной стороне прохода находился большой рубильник, будто созданный для того, чтобы кто-то его хорошенько вырубил. Я в свою очередь ждать себя не заставил, пулей метнулся на ту сторону и спустил крючок. Вокруг сразу выключился свет, и Диана сообщила, что в соседних зданиях тоже. Тогда я как ни в чем не бывало поднял его и вернулся созерцать Томск с балкона. Диана мне сразу предъявила:

– Так нельзя! Я даже пикнуть не успела! Такой ты шустрый, быстро все делаешь, даже не думая. Дим, надо соображать головой: рычаг не предназначался для того, чтобы ты за него дергал.

– А ну, стой! Быстро! Вован, в ментовку звони! – В коридор выбежал большой обормот в шортах, тапочках и только что натянутой куртке и начал орать на меня. – У нас телевизор погорел из-за тебя! Хана тебе, пацан!

– Рудольфыч, я дверь держать буду, а ты их хватай! Сейчас сдадим.

Обстановка была непредвиденна. Я как ни в чем не бывало ответил мужчине:

– Вы кому это все говорите?

– Тебе, идиот! Ты зачем нам все портишь? Ух, получишь сейчас! – Мужик подошел ко мне, и, разъяренный, взял за ворот. Я сразу отдернул его руку.