Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

– Ох интурист, ну, раскрасавец! Ты не стесняйся, в пакет себе отсыпь. – Мы сидели на раздолбанном парапете и болтали ногами. Между нами стояли три бутылки – с водкой, пивом и лимонадом – банка шпрот и нарезной батон. Вокруг по-прежнему лежало целое море яблок, из которого мы, казалось, выхлебнули две столовых ложки. Колорит лился через край.

– Товарищи, так вы мне понравились, можно я вас сфотографирую для своего блога?

– Отчего ж нет! Только хорошо нас снимай, чтоб красивыми вышли.

Я достал фотоаппарат и направил объектив на мужчин.

– Во у тебя и дура в руках! Не страшно такую показывать встречным? Стырят ведь, ох, точно стырят!

– А что встречных ждать, давай мы возьмем, – подвинул товарища Толян. – Такой здоровый две моих зарплаты стоит. Говоришь, автостопом едешь, а рюкзак вон какой полный, небось весь техникой набит! Никакой ты не интурист! Признавайся, чего здесь расхаживаешь?

– Мужики, точно вам говорю, я путешествую, а вы мне понравились, вот и сфотографировать хотел. Я каждый день снимаю все, что меня окружает.

– Ааа, так ты корреспондент! Наверное, иностранный, с Украины или Америки! – Толян сделал два шага ко мне и взял за шиворот толстовки. Хватка его была крепка: он вцепился в меня словно в руль фуры, которой готов был управлять. Глаза протрезвели и стали наливаться цветом тех яблок, что я кидал в ведро. – А ну, паспорт показал, быстро!

– Вы чего, какой иностранец! Вы мой говор послушайте да на лицо посмотрите, – разъяснил я, опешив от резкой перемены и оглядываясь по сторонам. План побега выглядел никудышным – с таким рюкзаком было тяжело выкарабкиваться из оврага, а дальнобойщики, хоть и выглядели пьяными, оказались крепкими. Похоже, яблоки они поручили собирать мне потому, что самим было просто лень.

– Ты че, малой, охерел? – присоединился Серега. – Мы тебе русским языком сказали – паспорт покажи. Если ты из Москвы, бояться нечего. Давай, держи его, а я сам рюкзак открою! – скомандовал он товарищу, на что тот сцепил мои кисти.

– Так, руки убрали! Паспорт покажу я вам, чтоб знали, как втроем к пацану приставать. – Я оттолкнул мужиков и полез за документом. – Вот, смотрите! Российская Федерация, Москва, фамилию мою видели? Более русского человека во всем Ульяновске не сыщешь. Все, бывайте, пора мне.

– Стоооп, интурист. Сфотографировал нас с водкой, а потом в ментуру заявку накатаешь, нас с работы и попячат.

– Никуда ты не пойдешь, – поддакнул другой. – Из рук твоих ничего не видно, вдруг документы поддельные? Паспорт отдавай на нашу экспертизу.

– Еще чего. Мужики, я ж сказал, тороплюсь я, некогда с вами. – Я попытался спрятать паспорт в карман, но мою руку схватил усатый, а второй попытался врезать в глаз. Я отпрянул назад, схватил рюкзак в одну руку, пакет с яблоками в другую, и, больно двинув им в Толяна, поскакал из оврага.

– Убью гада! – заорал Толян мне вслед. Я карабкался по склону, как по скалодрому, на фоне коз, вытаращивших свои глаза, рога и бороды. Мужики сначала пытались догнать меня, а потом плюнули и, помахав кулаками вслед, продолжили выпивать.

Через полчаса я сидел на шине, вкопанной в землю и раскрашенной в желтый, смотрел на одинокие покосившиеся на один бок качели и пинал под ногами пыль. Достав бортовой журнал, записал:

День 2. Ульяновск. Ел яблоки, убежал от мужиков. Выводы:

1. Не показывай технику пьяным и странно выглядящим людям.

2. Не давай им сомнений, что ты свой.

Девочка лет десяти выбежала из подъезда во двор и запрыгнула на качели, уверенно разбалтывая механизм взад и вперед. Она раскачивалась, качели скрипели, я слушал. И было в этом русском пейзаже что-то печальное и прекрасное.

С Женей мы познакомились полгода назад, когда вместе работали в оргкомитете конкурса талантливой молодежи Ульяновской области – она его организовывала, я портил. Чтобы обновить ячейку памяти, отвечавшую за воспроизведение черт ее лица, я зашел на ее страницу в социальной сети и начал просматривать фотографии, по-прежнему убаюкиваясь скрипом качелей.

– Вот так раз! – Женя появилась из ниоткуда и крепко обвила меня. Она пахла как открытая акварель, предназначенная для великих картин. – Ну и рюкзачище у тебя – все свои вещи взял или еще у друга прихватил?

– Женька, и я рад тебя видеть! – попытался я что-то пробурчать ей сквозь волосы. Мы отпрянули и тщательно осмотрели друг друга. Длинная черная юбка обнимала ее за талию, бежевая куртка была немногим темнее ее прямых светло-русых волос, которые подчеркивали белую кожу лица. Отсутствие макияжа говорило не о том, что она наплевала на свою внешность – скорее о том, что Женя была хороша во что бы то ни стало, и все об этом знали и так. В общем, она была настоящим филологом.

– Смотрел фотки с тобой и думал – стремная! А тут гляжу вживую – вроде ничего.

– Всем другим я больше на фотографиях нравлюсь.

– Мне нет.

– Школьника ответ! – отрезала она. – Хватай свои манатки, пойдем борщ уплетать!