Вокруг света за 280$

– Рассел, – представился шофер. – Давно стоишь? Нет? Грузовики сейчас редко возят автостопщиков. Останавливаться тяжело. Каждая остановка – это потеря как минимум десяти минут. А время – деньги. Я, например, сегодня спал только полтора часа. Целыми днями сижу за баранкой. Работаю шофером с семнадцатилетнего возраста, вот уже почти тридцать лет. И никогда не спал по восемь часов, для меня и шестичасовой сон – редкое событие. Все время в работе. За все 30 лет я был в отпуске в общей сложности всего 7–8 недель.

– За 30 лет?!

– Да. У меня сильный внутренний стимул к работе. Он постоянно держит меня в тонусе, поэтому мне никакие стимуляторы не нужны. Я не пью, не курю, не употребляю наркотики. – По дороге мы слушали религиозные гимны и пили «кока-колу», которой у Рассела был целый ящик. Это, наверное, тот единственный наркотик, который он использует для поддержания бодрости, вместо алкоголя и сигарет.

– И много денег заработали?

– У меня была своя фирма по грузовым перевозкам. На четырех грузовиках работали наемные водители, а на пятом – я сам. Но введение новых налогов, рост цен на топливо, аварии и, наконец, просто неудачное стечение обстоятельств привели к тому, что я оказался банкротом. Потерял все, что имел, даже дом пришлось продать, чтобы вернуть все долги. Сейчас мне приходится снимать для своей семьи дом – у меня жена и пятеро дочерей – и работать для того, чтобы прокормиться.

– А грузовик это чей?

– Я его купил в рассрочку и теперь целый год должен ежемесячно выплачивать по две с половиной тысячи долларов. Но я не жалуюсь. Могло бы быть и хуже. Да и семья меня поддерживает. Не только жена с детьми. Я прихожанин в баптистской церкви Джелонга. Мои братья и сестры – это моя большая семья.

Тут ему кто-то позвонил по мобильному, он ответил, рассказал о том, где мы едем, и сообщил собеседнику, что везет русского хитч-хайкера.

– Вот и сейчас один из моих братьев позвонил, чтобы узнать, как у меня дела. Я считаю, что все в руках Бога. И то, что я потерял все, что заработал за жизнь, это не страшно. Главное, у меня осталась моя семья, пока есть здоровье, работа. Этого достаточно.

В Албури Рассел высадил меня на въезде в город и поехал разгружаться, пообещав, что, если опять увидит меня на трассе, обязательно подберет.

Через город я шел пешком. Когда проходил мимо банкомата, на всякий случай проверил свой банковский счет и ахнул. Вместо трех долларов на нем было 2273 доллара! Мне все же вернули часть уплаченных налогов. Так у меня появились деньги на покупку «показного билета». Но будет ли новозеландская виза?

Река Муррей отделяет Новый Южный Уэльс от Виктории и разделяет города Албури и Вудонга. До образования единой Австралии, когда по реке проходила граница между отдельными колониями, здесь сновали контрабандисты с беспошлинными товарами. Я же перешел бывшую государственную границу буднично и просто – пешком по мосту.

В Беналле меня подобрал фермер Лари Хорн.

– В 1850-х гг. ботаник барон Фердинанд Якоб Генрих фон Мюллер был одержим идеей акклиматизации в Австралии европейских растений. Путешествуя по стране, он направо и налево разбрасывал семена тыкв, капусты, дынь, но особую любовь питал к ежевике. Результаты его культурно-просветительской миссии видны теперь повсеместно. Именно благодаря его энергичным усилиям ежевика стала самым вредным сорняком в Виктории. На борьбу с ней фермеры теперь тратят денег больше, чем на все остальные сорняки вместе взятые. А ведь если бы не их героические усилия, весь штат уже давно превратился бы в одну ежевичную плантацию.

– А вы что выращиваете?

– Я занимаюсь животноводством. У меня сейчас около 1000 акров земли и 6000 овец.

Во времена первых поселений фермеры страдали от постоянной нехватки воды. Но в 1911 г. в долине Гоул-бурн, вокруг Шепартона, стали строить оросительные каналы, и сейчас этот район стал одним из крупнейших производителей фруктов в стране. Но мы заехали туда не за яблоками, а на рынок, прикупить еще 300 овец. Они были распределены по загонам с номерами и продавались целыми гуртами. Цену устанавливали покупатели. Организатор торгов переходил от загона к загону и устраивал короткий аукцион – кто больше предложит. Фермеры не спешили расставаться со своими кровными деньгами, и, прежде чем назначать цену, долго ощупывали овец, разглядывали их зубы и копыта.

На выезде из Шепартона у реки я застопил грузовик со строителем до Бернсайд. Там я попал в машину к ветеринару Сэму Ваяно. Он специализировался на свиньях и курах. Все фермеры, у которых несушки отказывались откладывать яйца или боровы медленно толстели, обращались к нему за консультациями. Молодой парень довез меня от Бендиго до Кастелмайна. А там я попал в машину к бывшему военному летчику, ветерану Второй мировой войны.

В Баларат я заехал специально – навестить своего однокашника по факультету психологии МГУ Евгения Эйдмана. Он уехал в Австралию еще в далеком 1993 г., когда казалось, что жизнь в России никогда не наладится.