Вокруг света за 280$

В первую очередь речь, конечно, идет о плотских желаниях. Как хорошо известно, они в монастырях часто даже сильнее, чем в миру. Поэтому буддистский монастырский устав делает особое ударение на целибате. За сексуальные проступки монахам грозит не только гипотетическое кармическое наказание – попадание в ад. Их сразу же исключают из ордена и подвергают публичному осуждению. При этом возмущение мирян сексуальными прегрешениями вызвано не столько праведным гневом, сколько тем, что деньги и время, потраченные на содержание «аморальных» монахов, никак не способствуют «улучшению кармы». Они, считай, были потрачены зря! Поэтому, когда в монашеской среде случаются «аморалки», буддистское сообщество всячески старается их скрыть. Именно поэтому за три месяца путешествия по монастырям я не слышал ни одной «любовной» истории. Но это, конечно, не означает, что все тайские монахи бесполые существа.

Будда считал, что на пути к просветлению монах должен держаться срединного пути – с одной стороны, отказываться от потакания земным удовольствиям, а с другой – не заниматься самоистязанием. Труднее всего справиться с естественными позывами плоти. Именно они считаются основным препятствием на пути к освобождению. А степень угасания сексуального желания считается одним из показателей продвижения к святости.

Монастырский устав содержит много правил, направленных на контроль сексуальных желаний через уменьшение контактов с женщинами. Монахам запрещается: спать с ними под одной крышей (в том числе и животными женского пола); путешествовать; прикасаться или принимать какие-либо вещи из рук в руки, касаться женской одежды; носить на руках девочек; обнимать животных женского пола.

Эти запреты являются очень строгими и не допускают никаких исключений. Например, монах не имеет права касаться даже своей собственной матери. Даже в тех случаях, когда это кажется неизбежным. Например, если она споткнется и упадет, он должен подать ей полу своей робы или посох, но никак не руку (и думать при этом, что тащит бревно!).

Расставшись с Димой, мы на пару с Татьяной Александровной проехали за день всего километров тридцать – большую часть времени потратили на посещение водопадов. Вечером мы ехали в кузове пикапа в сторону очередного водопада. И тут погода стала быстро портиться. Небо моментально затянуло огромной темно-синей тучей. Чувствовалось, что с минуты на минуту начнется страшная гроза. Поэтому, как только я увидел у дороги деревенский монастырь, сразу же стал стучать по кабине. Едва машина остановилась, мы спрыгнули на дорогу и побежали под ближайшую крышу. Уже на полпути на нас упали первые капли. Потом ливень хлынул с такой силой, будто в небе открыли заслонку. Монах, наблюдавший за тем, как мы бежим, сразу же пригласил нас на веранду своего домика – угостил чаем и сам же предложил оставаться на ночь.

В новеньком коттедже, похожем на подмосковную летнюю дачу, было всего две комнаты, разделенные открытой верандой. В одной комнате жил монах – и настоятель, и завхоз, и духовный лидер в одном лице; в другой – два мальчика-подростка.

Когда мы путешествовали по Таиланду втроем, нас, видимо, воспринимали неделимой группой и никогда не предлагали селиться в разные комнаты. А в этот раз монах предложил Татьяне Александровне спать в его комнате, а мы с ним расположились на веранде. Дождь лил всю ночь. Крыша не выдержала. Прямо над моей головой образовалась дыра. Оттуда вначале капало, потом потекла тоненькая струйка, с каждым часом становившаяся все сильнее. Мне пришлось отползать – не спать же в луже. Отодвинувшись от стены, я тем самым сильно приблизился к лежавшему у противоположной стены монаху. Он, как бы это сказать помягче, понял мои намерения неверно… Сразу стало ясно, что лучше уж спать в луже.

Первая Пасха в Юго-Восточной Азии

Мы ехали в Бангкок на Всенощную в русской православной церкви. Времени оставалось достаточно. Но неожиданно начался мощный тропический ливень. Только-только успели выскочить из открытого кузова пикапа и стремглав броситься под ближайшую крышу – на веранду открытого кафе. Казалось, вот-вот дождь закончится и можно будет вернуться назад на трассу. Но прошел час, второй, наступили сумерки, стемнело, а дождь и не думал прекращаться. Неизвестно чего ждущие европейцы, естественно, вызывали всеобщий интерес. К нам стали по одному, по двое подходить тайцы, что-то спрашивать. Но разговор завязался только после того, как в компании нашлась англоговорящая женщина. Узнав, что мы едем в Бангкок, она удивилась.

– Так вот же автобус стоит. – Они вытянулись в ряд в переулке возле одной из стен кафе.

– А у нас денег нет. Мы автостопом едем. Вот дождемся, как дождь закончится, и на трассу.

Тайка перевела наши слова толпе зевак и добровольных помощников. Начался гвалт. Каждый громко высказывал свои предложения, спорил с другими. Что они обсуждали, мы узнали только после того, как англоязычная тайка нам перевела.