Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов

Командование плотом принял на себя старик, всю жизнь плававший по Байкалу. Это был мужчина лет шестидесяти пяти, продубленный озерными ветрами. Белая, очень густая борода спускалась ему на грудь. На голове он носил меховую папаху, его лицо неизменно хранило выражение непреклонной суровости. Длинный широкий плащ, стянутый на талии поясом, достигал каблуков его сапог. Старик был молчалив: сидел на корме и, произнося за десять часов не более десятка слов, командовал преимущественно жестами. Впрочем, все маневры при управлении сводились к тому, чтобы не дать плоту уйти на закраину течения, которое держалось у берега, от него не отклоняясь.

Следует заметить, что на плоту собрались пассажиры разных сословий. Достаточно сказать, что, кроме мужиков из числа местных уроженцев, мужчин, женщин, стариков и детей, туда затесались трое паломников, которые снарядились в дорогу, дабы посетить святые места, и нашествие застало их в пути. Там же оказались несколько монахов и один поп. Каждый паломник имел при себе посох и флягу, которая болталась на поясе, и все они жалобными голосами монотонно тянули псалмы. Один из них был с Украины, другой – с побережья Желтого моря, третий из Финляндии. Этот последний, уже в изрядных летах, носил на поясе маленькую кружку для пожертвований, запертую на замок: такие обычно висят на церковной паперти. Из всего, что он насобирал за время своего долгого утомительного путешествия, ему не причиталось ни гроша, он не имел даже ключа от замка, который будет отперт не раньше, чем паломник вернется в свой храм.

Что касается монахов, это были пришельцы из северных областей империи. Родной Архангельск, по мнению некоторых путешественников, ни дать ни взять похожий на города Востока, они покинули три месяца тому назад.

Посетили острова Кижи и Валаам, что близ Карельских берегов, побывали в Соловецком монастыре, в монастыре Пресвятой Троицы, в Святоантониевской и Святофеодосийской обителях Киева, издавна столь любимого ягеллонами[9], навестили московский и казанский монастыри Святого Симеона, а также старообрядческий храм в Казани, после чего направились в Иркутск все в тех же одеяниях из саржи, поверх которых были надеты рясы с капюшонами.

Поп, простой деревенский священник, был одним из тех шестисот тысяч народных пастырей, что насчитывает российская империя. Одетый также бедно, как мужики, да и сам-то, в сущности, – не более чем один из них, поскольку, не дослужившись до высокого церковного сана, ранга, не имея покровителей, трудился, как любой крестьянин: за гроши крестил, женил, хоронил. Чтобы спасти свою жену и детей от зверств захватчиков, у него не было иного средства, как только перевезти их куда-нибудь в северные области. Сам же он оставался в своем приходе до последнего. Потом ему пришлось бежать, а коль скоро иркутский тракт закрыт, он – делать нечего – подался на Байкал.

Эти разношерстные представители духовного сословия столпились на носу плота и то принимались молиться, возвышая голос посреди ночной тишины, то умолкали, притом через равные промежутки времени. Каждый стих своей молитвы они неизменно завершали возгласом: «Слава Господу!»

Это плавание обошлось без происшествий. Надя так и осталась лежать, погруженная в глубокое забытье. Михаил Строгов бодрствовал, охраняя ее сон. Усталость могла победить его только после более продолжительных тягот, да и мысль его бежала от сна, непрестанно работая.

На рассвете плот, движение которого замедлял противный ветер, достаточно крепкий и ослабивший действие течения, был еще в сорока верстах до Ангары. Весьма вероятно, что он туда доберется не раньше трех-четырех часов дня. Впрочем, это было не такуж плохо, скорее наоборот: ведь тогда вниз по реке беглецы будут плыть ночью, темнота поможет им пробраться в Иркутск незамеченными.

Единственное опасение, которое несколько раз выражал их седобородый предводитель, касалось образования льдин на поверхности воды. Ночь выдалась до крайности студеная. Путники видели, как многочисленные осколки льда под напором ветра дрейфовали на запад. Сами по себе они были не опасны, поскольку их теперь никак не могло занести в Ангару, напротив, бриз отгонял их прочь от ее истока. Но следовало ожидать, что течение занесло в реку льдины, образовавшиеся в восточной части озера, а в таком случае русло Ангары в верховьях забито. Отсюда могут возникнуть задержки и прочие трудности, а то и, чего доброго, лед способен обернуться непреодолимым препятствием и вынудить плот остановиться.

Понятно, что Михаил Строгов испытывал огромный интерес к состоянию озера и нетерпеливо стремился узнать, много ли на его поверхности плавающего льда. А так как Надя проснулась, он то и дело засыпал ее вопросами, и она извещала его обо всем, что творилось на поверхности воды.