Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов

Среди пассажиров «Монголии» находились штатские чиновники и офицеры различных рангов. Кое-кто из последних состоял собственно в рядах британской армии, другие командовали подразделениями сипаев – войска, сформированного из местных жителей. Все они даже по нынешним временам, когда государство приняло на себя обязанности и права угасавшей Ост-Индской компании, получали щедрое содержание: жалованье младшего лейтенанта равнялось 7 тысячам франков, бригадному начальнику причиталось 60 тысяч, генералу – 100 тысяч[2].

Поэтому на борту «Монголии», в кругу чиновников, куда замешалось несколько молодых англичан, прибывших сюда с миллионами в кармане, чтобы заняться коммерцией вдали от отечественных контор, жизнь текла не без приятности. Казначей, доверенное лицо Компании, по части полномочий равный капитану, роскошествовал. За утренним завтраком, за ленчем в два часа дня, за обедом в половине шестого и ужином в восемь часов столы ломились от свежайших мясных блюд и закусок, приготовленных на камбузе или доставленных из кладовых судна. Дамы – среди пассажиров было несколько особ женского пола – меняли туалеты два раза в день. На пароходе играла музыка, даже танцы устраивали, если позволяла погода.

Однако Красное море, как все узкие и длинные заливы, весьма капризно и часто преподносит дурные сюрпризы. Стоило ветру задуть хоть со стороны Азии, хоть с африканского побережья, и длинный корпус «Монголии», этакое длинное веретено с винтом, шедшее бортом к волне, испытывал ужасную качку. Тогда дамы исчезали с палубы, пианино немело, песни и танцы мгновенно прекращались. Но мощный судовой двигатель наперекор вихрю и волнам гнал корабль к Баб-эль-Мандебскому проливу, не замедляя хода.

Чем в это время занимался Филеас Фогг? Могут подумать, что он, непрестанно волнуясь, томясь от тревоги, следил за переменами ветра, который, мешая нормальному ходу корабля, вызывал беспорядочную тряску, способную привести к поломке машины, грозил причинить одну из возможных аварий, что вынудило бы «Монголию» сделать незапланированную остановку в каком-нибудь порту, тем самым разрушив его планы?

Ничуть не бывало! По крайней мере, если наш джентльмен и задумывался о вероятности подобных происшествий, внешне его беспокойство никак не проявлялось. Это был все тот же бесстрастный господин, невозмутимый член Реформ-клуба, поразить которого не под силу никакому инциденту, никакой катастрофе. Казалось, он нервничает не больше, чем бортовые хронометры. На палубе он появлялся лишь изредка. Его не прельщало созерцание навевающего богатые воспоминания Красного моря, этих подмостков, где разыгрывались первые сцены истории человечества. Он не выходил из каюты, чтобы взглянуть на экзотические города, рассеянные по побережью, чьи живописные очертания порой явственно вырисовывались на горизонте. Его не заставляли призадуматься даже опасности Арабского залива, о котором античные историки – Страбон, Арриан, Артемидор, Эдриси – упоминали не иначе как с ужасом, а мореплаватели старины никогда не отваживались спускать на его воду свои суда прежде, чем умилостивив богов искупительными жертвоприношениями.

Что же делал этот чудак, запертый на «Монголии»? Во-первых, не пропускал ни одной из четырех ежедневных трапез, ибо ни бортовая качка, ни килевая не могли расшатать равновесие великолепно отлаженной машины, которую являл собой его организм. Ну, а во-вторых, он играл в вист.

Да! Он нашел здесь партнеров, также горячо приверженных этой игре, как он сам: сборщик податей из Гоа, возвращавшийся к месту своей службы, священник, преподобный Децимус Смит, возвращавшийся в Бомбей, и бригадный генерал британской армии, спешивший в Бенарес к своему корпусу, подобно мистеру Фоггу, питали страсть к висту. Молчаливые и сосредоточенные, все четверо проводили за картами целые часы.

Что до Паспарту, морская болезнь его совсем не брала. Он занял каюту в носовой части судна и тоже со вкусом отдавал должное здешней кухне. Надобно признать, что это путешествие, учитывая его условия, отнюдь не претило французу. Парень был доволен, что принимает в нем участие. Славная пища, удобная каюта, к тому же он успел уверить себя, что эта вздорная блажь не занесет его господина дальше Бомбея.

На следующий день после отправления из Суэца, 10 октября, Паспарту не без удовольствия встретил на борту того предупредительного господина, с которым он разговорился, высадившись в Египте.

– Я ведь не ошибаюсь, – спросил он, подойдя к нему с самой приветливой улыбкой, – это же вы, сударь, так любезно послужили мне гидом в Суэце?

– Да, верно, и я узнаю вас! – ответил детектив. – Вы слуга того английского оригинала…

– Точно, господин… позвольте, как вас?

– Фикс.

– Господин Фикс, – Паспарту удовлетворенно кивнул. – Очень рад встретить вас снова! Куда же вы направляетесь?

– Туда же, куда и вы, в Бомбей.

– Вот и славно! А вы там уже бывали?

– Неоднократно, – сказал Фикс. – Я агент транспортной компании, которой принадлежит пароход.

– Стало быть, вы знаете Индию?

– Ну, в общем, да… – промямлил Фикс, опасаясь сказать лишнее.