Вокруг трона Екатерины Великой

Грузная, расплывшаяся Екатерина, тяжело опираясь на палку, поднялась из кресла, замахнулась палкой и дважды ударила Моркова. Он, обливаясь кровью, упал на ковёр у её ног. Его тут же унесли.

Екатерина сбросила с себя царскую мантию, рот её перекосился, и она рухнула бы рядом с Морковым, если бы её, обеспамятевшую, не подхватили сановники...

С этого дня здоровье императрицы покатилось под откос, как карета без коней и ямщиков. Безбородко наведывался во дворец ежедневно, справлялся о здоровье государыни, пытался найти какой-нибудь предлог, чтобы увидеть её, но Зубов запретил кому бы то ни было заходить в кабинет императрицы.

Безбородко давным-давно знал о желании Екатерины возвести на престол внука Александра, минуя сына Павла, знал, где лежат подготовленные бумаги, и радовался, что ещё со времени свадьбы Александра вошёл к нему в доверие. Он заезжал во дворец к молодой чете, разговаривал о делах, знакомил кандидата в цари с положением дел в стране.

Одновременно он старался завязать связи и с двором великого князя Павла. Друг Безбородко, Растопчин, постоянно рассказывал ему о свойствах характера Павла, о его ненависти ко всем клевретам Екатерины и особенно к Зубову, позволявшему себе непристойные выходки по отношению к наследнику.

И с той стороны, и с этой старался обезопасить себя Безбородко. Если царём станет Александр, Безбородко окажется ему полезным, если же Павел вступит на трон, то и тут Растопчин поможет другу поменять мнение нового императора о нём. Всё время помнил Александр Андреевич те слова, которые сказал о нём тосканскому герцогу Павел, наследник Екатерины: буде взойдёт он на престол, сразу высечет его и нескольких других сановников и уничтожит...

Но судьба оказалась милостива к Безбородко. Второе чудо произошло с ним в день смерти Екатерины. Первым чудом он считал завтрак с императрицей в день Масленицы и вкусные блины, которые и помогли ему завоевать её доверие и благорасположение...

Растопчин сообщил Безбородко, что едет в Гатчину, чтобы привезти Павла к смертному ложу матери. Безбородко поспешил во дворец.

Страшную картину смерти великой государыни застал он там. В большой комнате лежала на полу, на кожаном матраце, сама Екатерина — её не смогли дотащить до кровати: слишком тяжела была она к своему концу.

На коленях возле ложа Екатерины стоял доктор Роджерсон, слушал пульс, приказывал отирать выступавшую на губах императрицы пену и держать бьющееся в корчах тело.

Тело Екатерины то выгибалось дугой, то падало без сил на матрац. Служанки вытирали пузырящуюся на её губах пену, красное лицо императрицы пылало, а глаза закатились.

На коленях перед императрицей также стоял Платон Зубов, и слёзы текли по его пухлым гладким щекам. Вся его судьба рушилась, он отчётливо понимал это, и Безбородко не без злорадства наблюдал за падением ещё вчера всесильного министра всех дел.

В комнату, битком набитую сановниками, членами Сената и Государственного совета, протиснулись Александр и Константин, внуки Екатерины. Безбородко постарался придвинуться к ним поближе и прошептать слова соболезнования. Екатерина всё билась в предсмертной агонии, и лица всех присутствовавших становились мокрыми от этого зрелища всесильной императрицы, так страшно расстающейся с жизнью...

Вместе с Растопчиным вошёл в комнату и Павел. Он сразу же бросился на колени перед матерью и поцеловал её в лоб. Слёзы заструились по его щекам. Хоть и ненавидел он мать, но при виде её страданий, её конвульсий не мог удержаться и зарыдал.

Безбородко всё время наблюдал за Павлом, стараясь протесниться к нему. Платон Зубов вскочил на ноги, упал перед поднявшимся Павлом и прижался щеками к его военным ботфортам, обливая их слезами.

   — Простите меня, ваше высочество, — бормотал он, — простите меня великодушно!..

Павел чуть не отбросил его ногой, но вежливо сказал:

   — Бог вас простит, а верных слуг моей матушки и я не обижу...

Зубов встал на ноги, шатаясь, и тут же полетел на пол в беспамятстве. Его унесли.

Доктор Роджерсон тоже встал и сообщил будущему императору:

   — Удар был в голову и смертелен. Она больше не поднимется...

И Павел принялся распоряжаться. Он приказал великим князьям Александру и Константину опечатать все бумаги, находящиеся в кабинете Зубова, а сам поманил пальцем Безбородко:

   — Мы с вами разберём бумаги моей матушки...

Екатерина ещё билась в корчах, а Павел вместе с Безбородко уже направился в её кабинет.

Здесь было тепло, горячий воздух шёл от затопленного камина.

Павел молча взглянул на Безбородко, и тот сразу вытащил из ящика бюро императрицы несколько пакетов. Павел уселся за овальный столик поближе к камину.

Безбородко придвинул к Павлу пакет, обвязанный чёрной ленточкой, с надписью: «Вскрыть после моей смерти в Сенате».

   — Прочтите, — бормотнул Безбородко и отошёл к большому окну. — Холодно теперь, хорошо хоть, камин затоплен... — сказал он.

Он стоял у окна долго, слышал, как рвётся ленточка под руками Павла, как шелестит плотная бумага пакета, как воцаряется длительное молчание.