Вокруг трона Ивана Грозного

Вот теперь всё. Теперь ясно, что мурза Камай — не обманщик. Можно подумать и над тем, как разгромить и острог, и Арск. Можно и нужно искать тайный ход. Иван Грозный тут же собрал ближних своих бояр и воевод, послушать, что они скажут, а уж затем высказать свою волю.

Судили-рядили не очень долго. Все как один предложили нанести удар по острогу в Арском лесу, после чего захватить и сам Арск. Покончив же с ним, оставить на всех дорогах, что идут от Ногайской орды, крупные заслоны с крепкими тынами, нужные на случай, если ногаи решат послать Казани помощь.

Иван Грозный принял предлагаемое, внеся лишь поправку: направить на острог и в Арск отдельную рать численностью в тринадцать тысяч конных, во главе с князем Андреем Курбским и пятнадцать тысяч пешцев, которых вести князю Александру Шуйскому-Горбатому. В заслоны же на дороги из Ногайской орды идти Сторожевому полку.

Когда же речь пошла о тайном ходе, предложения от участников совета посыпались горохом. Одно другого мудренее. Отмахивался от них Иван Васильевич, и вот слово своё сказал Курбский, предложивший устроить подкоп под стену справа и слева от ворот Нур-Али и рыть под стеной норы, пока не удастся им пересечься с тайным ходом. Никаких засад в нём устраивать не стоит, лучше заложить пару мешков с порохом и разрушить его.

   — Разумно, — согласился государь. — Исполнять тебе, князь Дмитрий Микулинский, воеводе Ертаула[20], и тебе, боярин Морозов, воеводе пушкарей.

Всё пошло ладом. Острог в Арском лесу взяли с ходу, не дав никому ускользнуть из него. Шуйский-Горбатый намерился было разрушить лесной стан татар, но Андрей Курбский воспротивился:

   — Нельзя этого делать. Оставим здесь тысячи три детей боярских и стрельцов, пусть охраняют пленных, пока мы Арск берём. Главное — не выпустить никого, чтобы предупредили бы Казань и Арск. Когда Арск возьмём, пленников туда переведём, а здесь оставим засаду. На воротах — касимовские татары. Всем станут открывать ворота, выпускать же — никого.

   — Ладно, пусть будет по-твоему.

Очень толковое решение, которое уже через малое время могло сослужить важную службу.

Вскоре докопались и до тайного хода. Точнее, приблизились настолько, что услышали голоса. Заманчиво конечно же перехватить гонцов, но воля государя непререкаема. Пару дней протаскивали в вырытый ус мешки с порохом, но перестарались: взрыв получился такой силы, что сделался пролом в стене.

Микулинский просит полки, чтобы ворваться в город, но Иван Грозный не даёт согласия. Рать не готова к штурму, тем более что татары не сдадутся, а станут сражаться за каждый дом, за каждую улицу. Сорвётся поспешный штурм, как на это отзовутся ратники. Куда денется боевой дух. А вот использовать случайно открывшееся вполне возможно: два или даже три подкопа в разных частях стены и — одновременные взрывы. А полки готовы к сече на улицах города. Почти все собраны под стены.

Ещё не осела пыль, а ратники уже заполнили проломы, прут по улицам, поначалу не встречая заметного сопротивления. Вот уже и центр города — мечеть Кул-Шериф. Стеной встали и нукеры, и мужчины добровольные, даже у женщин в руках сабли. Остановилось наступление. Нет, не заминка, а затор. Главный воевода принимает решение ввести резерв: половину царёва полка и дружину князя Андрея Курбского.

Столь заметная подмога сразу же внесла перелом в сече: казанцы отступили к ханскому дворцу, а когда подоспели пушки на колёсах и окатили защищавшихся дробосечным железом, те выбросили белый флаг.

Не вдруг можно было оценить, какое очередное коварство задумали огланы. Уже не первый раз Казань признавала главенство России вот в такой критический момент, клялась жить в мире и добрососедстве, а проходило несколько лет, и разбойные набеги возобновлялись. Теперь они предложили выдать хана Едигера живым и невредимым, как относительного сторонника России, тех же, кто возмутил Казань на клятвоотступничество, посечь саблями. За это просили выпустить оставшуюся рать и всех желающих из города. А таких набиралось более десяти тысяч, самых храбрых и умелых, самых непримиримых грабителей России. Оказавшись на свободе, не станут они мирными хлебопашцами, ремесленниками или купцами, сабель из рук не выпустят. И всё же белый стяг. Нужно, по всем человеческим правилам, останавливать бой и диктовать условие: оружие побросать и сдаваться на милость победителей.

Позорным для себя посчитали татарские головорезы те условия, полезли напролом к воротам Нур-Али и кинулись было на стан, но Андрей Курбский самовольно (не до спросу у главного воеводы) выпластал со своей дружиной из крепости и успел на помощь дружине Романа Курбского, защищавшей стан. Всего около тысячи защитников, но встали они намертво.