Вокс Доминус (ЛП)

Трещина в днище корабля продолжала расширяться, словно зияющая рана, постепенно превращаясь в медленно опускающуюся аппарель. Между расходящимися секциями тянулись толстые нити, напоминающие слюну, которые капали на палубу, словно вязкий сироп.

Аппарель опустилась с отчетливым скрипом. Раздалось резкое шипение открывающегося внутреннего шлюза, и воздух внезапно заполнился жужжанием насекомых. Из челнока выплеснулось густое облако.

Большинство насекомых были мелкими, однако некоторые отвратительные твари достигали размера человеческого кулака. Вздутые брюшки низко свисали под блестящими панцирями, с набухших хоботков капала грязь.

Облако расширилось, словно мрачная тень, и окутало братьев-воинов Семнадцатого Легиона. Энусат неожиданно порадовался, что надел шлем. Единственным Несущим Слово с непокрытой головой был Темный Апостол Нарен. Жирные ползучие мухи с блестящими фасетчатыми глазами садились ему на лицо, но Темный Апостол не обращал на них внимания. Отец Чумы был частью Губительного пантеона, и Несущие Слово чтили его так же, как и все Высшие Силы.

Туча мух продолжала расти, слегка рассеиваясь по мере распространения, хотя вокруг опустившейся аппарели продолжала гудеть плотная масса. Именно туда и вглядывался Энусат. Прицельные сетки следовали за движениями радужки, пока он выискивал цель среди надоедливого дыма и жужжащих насекомых.

А затем он увидел.

Перед ним вспыхнуло множество красных указательных символов.

— Контакт, — прорычал он.

— Вижу их, — произнес Кол Бадар.

Маркеры угрозы превратились в громоздкие силуэты в силовой броне, которые медленно спускались по аппарели. Энусат напряг палец на спуске.

Гвардия Смерти ступила на палубу „Вокс Доминус“.

— Старт, — распорядился Сабтек, и обтекаемый черный челнок вырвался с посадочной палубы.

Когитаторы исступленно работали. Три прикованных к устройствам сервитора выгорели, органические тела не выдержали обширного субдурального кровоизлияния. Но расчеты прошли успешно — Мардук на это надеялся — и были заложены в навигационный контур челнока. И „Инфидус Диаболус“ и „Череп“ двигались, так что вычисления траектории должны были быть идеальными.

После трех кратких импульсов стабилизирующих двигателей, которые выводили их на верный курс, челнок замер, отключив все системы. Он превратился лишь в безжизненный кусок движущегося мусора, которых хватало в пустоте. Но этот прямым курсом шел на столкновение с „Черепом“.

Они медленно двигались через свободное рыжеватое пространство, не желая оповестить „Череп“ о своем приближении. До контакта оставалось несколько часов.

Несущие Слово устроились поудобнее и замедлили дыхание. Подача кислорода прекратилась, а температура начала стремительно падать.

Уголок губ Мардука искривился в намеке на улыбку.

Наргалакс. Так он им представился. Это было не то имя, с которым он появился на свет на родном Барбарусе, и не то, которое ему дали после приема в Гвардию Смерти. Скорее всего, это был дар Отца Чумы — имя, принятое после заражения.

Энусат признавал, что сам не слишком приятно выглядит, но, тем не менее, он являл собой воплощение классического изящества и благородства по сравнению с раздутым живым трупом, который называл себя предводителем этой пиратской банды пораженных болезнью легионеров.

Впрочем, его наружность не отталкивала Энусата. Все-таки это благословение Отца Чумы так изменило материальное тело Гвардейца Смерти. В сущности, он испытывал скорее восхищение, чем отвращение. Его поражало, что возможно быть настолько изъеденным болезнью и разложением, и при этом продолжать жить. Поистине, плоть Наргалакса благословили боги.

Должно быть, когда-то его доспех был цвета белой кости, но теперь он стал склизким от грязи и приобрел нездоровый оттенок цвета гниющего трупа. Тело чрезвычайно раздулось, броня потрескалась и разошлась, не в силах целиком вместить зловонную громаду. Поверхность покрывали язвы и нарывы, из которых сочилась смрадная кровь и гной. Из тела, словно жгуты внутренностей, выступали влажные и покрытые слизью сегментированные кабели. По краям доспеха выдавались костяные гребни. Сложно было сказать, где по-настоящему кончалась броня, и начиналась плоть. Энусат подозревал, что они уже стали единым целым.

На поясе висело несколько прогнивших голов. Их глаза, рты, ноздри и обрубки шей были зашиты и запечатаны воском. Рядом с ними висела булава — дикарское оружие, из тяжеловесного навершия которого выступал ржавый кривой клинок. К боку был пристегнут магнитами двуствольный комби-болтер.

Энусат заметил мутацию Гвардейца Смерти, лишь когда тот потянулся к шлему. Из дыры в броне на левом трицепсе росло толстое многосоставное щупальце. Оно имело цвет мертвой плоти и было покрыто толстым слоем слизи.

При помощи причудливого придатка, под тошнотворный хлюпающий звук сопротивления, Наргалакс снял однорогий шлем, и показалось его распухшее трупное лицо.