Вокзал

– Как? – опешил Ларин. – Они за прошлое полугодие еще не заплатили?

– Виктор Андреевич, тут такое дело, можно я к вам зайду, все объясню.

– Можно, только захватите с собой заявление об уходе.

– Виктор Андреевич, но ведь эта фирма…

– Знаю, сынка Саперова, министра путей сообщения. К сожалению, папашу уволить я не могу. А вот вас с превеликим удовольствием.

– Я сейчас же принесу вам все данные, – заторопился экономист. – Мы уже подготовили иск… – Юрист просмотрел наши договора. По закону, если они не платят нам аренду…

– Фирма переходит во владение вокзала, – закончил Ларин. – Так в чем же дело?!

– Сегодня все документы поступят…

Ларин отключил связь.

Откинулся в кресле.

"Совки, – подумал он о своих подчиненных. – Рабами были, рабами умрут. А с другой стороны… Сколько сотен лет из них выбивали всякую ответственность даже за собственные жизни – откуда же ей взяться за каких-то неполных десять лет?!

Холуи мы все и сволочи, – завершил он свою злую мысль. – Обреченная страна".

Словом, Ларин разогнал тишь и гладь, навешал оплеух и всех погнал работать.

Ларин злился не только потому, что день обещал стать тяжелым, не только из-за того, что скоро он встретит гроб матери, не только потому, что ФСБ лезет со своими делами, что с утра погыркался с семьей, что не смог съездить на кладбище…

Сегодняшний день для вокзала должен был стать в какой-то степени историческим. Ларин ждал доклада своего заместителя Брунева о полуденном запуске в строй новых турникетов, через которые можно будет проходить теперь в здание вокзала, только предъявив билет или оплатив за проход. Это должно было разом решить много проблем – вокзал перестанет быть проходным двором, на электричках не будет зайцев, попрошайки и воры исчезнут, грязь не нужно будет выгребать каждые два часа… Словом, вокзал станет цивилизованным местом.

– Оленька, что там Брунев не подает голос? – вызвал по селектору Ларин секретаршу. – Пошевели-ка его!

– Виктор Андреевич, на месте его нет, – последовал ответ секретарши.

– Разыщи его, пусть немедленно свяжется со мной!

Искать заместителя начальника вокзала не пришлось, потому что в следующую минуту он появился на пороге ларинского кабинета. Несмотря на помятый вид Брунева, его доклад о полной готовности турникетов к работе отличался точностью и лаконичностью. С удовлетворением выслушав его, Ларин вдруг спросил:

– Ты сколько вчера выпил?

Брунев не сразу понял, к чему клонит начальник.

– Да грамм сто, не больше, – настороженно ответил он.

– А почему твоя жена в кассе с утра разоряется так, как будто ты выпил вчера ведро водки, не закусывая.

– Нюх уже потеряла с годами. Ведро от ста грамм отличить не может.

– Так разбирайся с ней дома, а на вокзал свои семейные свары не тащи!

Брунев неслышно удалился. А Ларин вызвал по селектору старшего кассира.

– Так, Елена Леонидовна. Ну-ка давайте мне на ковер самых сонных и болтливых. Хотя бы парочку для начала.

– Выбирайте сами, – устало ответила Елена Леонидовна.

– И выберу – тоже мне солидарность, – язвительно ответил Ларин. – Локтеву и Бруневу.

– Хорошо.

– Хотя вот еще. Пришлите и Панчук. Ей тоже не мешало бы шевелиться на рабочем месте. А то самая молодая, а еле-еле…

Виктор Андреевич не закончил фразу. Он услышал, как многозначительно хмыкнула при фамилии «Панчук» старшая кассирша.

– Хорошо, пришлю и самую молодую, – слишком серьезно сказала Елена Леонидовна.

«Старая ведьма», – зло усмехнулся Ларин и отключил селекторную связь.

«Сегодня на вокзале, уважаемые дамы и господа состоится знаменательное событие – откроются турникеты, которые не пропустят ни одного безбилетника, даже легендарный пограничник-контролер Бурыкин может отдыхать».

Глава 19 БОЦМАН

Он шел куда глаза глядят. Вернее, он почти ничего перед собой не видел.

Боцман брел по рельсам в направлении вокзала. Он не помнил, как пролез в пролом в стене. Там за стеной была автобаза. Возможно, поливочных машин. Точно, поливочных. Забрался в кабину ЗИЛа и свернулся калачиком на сиденье. Боцман ни о чем не мог думать. Даже о Фоме. Сплошная пустая башка. И он уснул. Приснился ему странный сон… Будто идет он по улице, а навстречу ему похоронная процессия. Впереди несут подушки с наградами: на первой свежемороженый хек, на второй – собачий ошейник, на третьей – пачка презервативов. Следом гроб с виновником. Дальше, как и полагается, вдова и нанятые плакальщицы-старушки.

Вдова в мини-юбке, но все чинно. Все в черном. Алексей Иванович остановился посмотреть и тут же увидел себя со стороны. Задал во сне сам себе вопрос.

– Ну что ты остановился? Ты его не знаешь. Интересно?

И сам себе ответил, что интересно.

Вот ведь оказия какая. В одних случаях мы мертвяков боимся, в других интересуемся, но еще ни один покойник, даже совершенно чужой, не оставлял нас абсолютно равнодушным. И хотя не знали при жизни, лицо завораживает. Какое оно?

И Алексей Иванович привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть в лицо смерти…