Вокзал Виктория

Ах, вон что! Англичанин. Полининой настороженности это не уменьшило. К тому же сразу вспомнилось, как познакомился с ней Неволин – тоже сослался на то, что видел ее на сцене… Не хватало только, чтобы ее зацепила еще и английская разведка! Этот, впрочем, ради знакомства с ней уличного бандита пока не убивает. Полина, кстати, не была уверена, что памятного ей разбойника в Париже не наняли тогда нарочно; на ее прямой вопрос об этом Неволин так и не ответил.

Выказывать мистеру Дерби свою подозрительность, наверное, не надо. Или надо? Все-таки они встретились не на Елисейских Полях, а в самом сердце страны, враждебной обеим их странам…

«Совсем испошлилась! – сердито подумала Полина. – Голова набита советскими клише!»

Она улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой и сказала:

– Приятная встреча, мистер Дерби. Я, правда, не предполагала, что мои скромные сценические успехи так заметны, чтобы меня можно было запомнить.

– Это вы сами так заметны, что вас трудно не запомнить, – улыбнулся он.

Улыбка у него была открытая и такая же живая, как глаза. Глаза были расчерчены светлыми лучами, и от этого казались внимательными. Хотя, наверное, не казались, а внимательными и были. И держался он с той врожденной естественностью, которую невозможно изобразить, как ни старайся.

Знакомство с ним явно можно было считать не только полезным, но и приятным. Причем и то и другое – вне зависимости от нынешней Полининой ситуации. Просто полезно и приятно быть знакомой с английским аристократом, каковым, судя по всему, в том числе и по фамилии, является Роберт Дерби.

– Я не очень вам помешаю, если пересяду за ваш столик и мы выпьем кофе вместе? – поинтересовался английский аристократ. – Ведь вы уже пообедали?

Официант только что убрал Полинину тарелку с остатками соуса «табаско», с которым она ела австралийский стейк, и кофе она действительно уже заказала. Что ж, мистер Дерби приметлив.

– Я с удовольствием выпью с вами кофе, – ответила Полина.

– Но вот имя ваше я не запомнил, – сказал он, садясь напротив Полины.

Официант подошел мгновенно, кивнул на его просьбу принести эспрессо и исчез.

– Полина Самарина, – сказала Полина. – Мы можем говорить по-английски.

– А вам удобно?

Ей показалось, что он удивился. Хотя, может, только показалось: живость соединялась в нем со сдержанностью тоже самым естественным образом. Идеальный журналист и идеальный шпион, и поди пойми, кто он.

– Удобнее, чем по-немецки, – ответила Полина. – Английский давался мне в лицее лучше.

– Все-таки останемся пока в немецком, – предложил Дерби; легкая неправильность его немецкой фразы показалась Полине очаровательной. – Не хочется вызывать подозрение.

– Подозрение? – удивилась она. – Мне кажется, в этом ресторане никто и ухом не поведет, заговори мы хоть на зулусском.

– Вам кажется. – Его взгляд был так прям и ясен, что Полина усомнилась, может ли он быть шпионом. – Англичан здесь и сейчас, мягко говоря, не любят. Но горевать об этом нам с вами не стоит, я думаю.

– Я тоже так думаю, – согласилась Полина. – И вообще, я успокоилась на ваш счет.

– То есть?

Бровь его взлетела вверх так легко и тонко, одним лишь краем, что она невольно залюбовалась этим полетом.

– Я уж было подумала, что вас ко мне подослали, – объяснила она. – Но далее я подумала: если бы вы были шпионом, то, наверное, выучили бы мое имя ради знакомства.

Он улыбнулся. Полина догадалась, что ему хотелось не улыбнуться, а рассмеяться. Интересно было смотреть на него и его угадывать; приятным оказалось для нее это знакомство, она не ошиблась.

– Я мучительно пытался его вспомнить, – сказал он. – Все время, пока обедал с Баумгертнером и поглядывал на вас исподтишка. Но вспомнил только, что фамилия у вас русская. Мне очень неловко от такой моей забывчивости.

– Почему же неловко? – пожала плечами Полина.

– Потому что я культурный журналист. То есть не так… Я пишу о культуре, да, вот так. О театре тоже.

– Ах, мистер Дерби!.. – воскликнула Полина.

– Можно Роберт просто.

– Роберт, я так мало пока сделала для культуры вообще и для театра в частности, что мою фамилию вам помнить совсем не обязательно.

Официант принес кофе. Пять минут назад Полина предвкушала его вкус и запах: в Москве она о настоящем кофе соскучилась чрезвычайно. Но Роберт Дерби оказался гораздо привлекательнее, поэтому об удовольствии от самого по себе кофе она забыла и пила его, не обращая внимания на вкус, и увлеченно болтала.

Выяснилось, что Роберт писал о «Русских сезонах» Дягилева, и был даже лично знаком с Идой Рубинштейн, и разделял Полинино восхищение ею.

– Как удивительно, что вам нравится Ида! – заметила Полина.

– Что же удивительного? – улыбнулся он.

– Мне казалось, британцы чопорны и холодны. И такая женщина, как Ида Рубинштейн, может вызывать у них только отторжение, – бесцеремонно объяснила она.

– Может быть, я не совсем типичный британец.

– Судя по фамилии – совсем.