Вокзальная проза

«В будущем ждет сушь» — такие вот фразы были выписаны красными буквами на вагонах поезда; на перроне его дожидалась бригада уборщиков, все сплошь в комбинезонах и красных форменных кепи. На равных расстояниях они расставляли на платформе стеклянные сосуды высотой в полчеловеческих роста, маленькие аквариумы, так называемые емкости для клиентов. Наконец массивные дверцы вагонов раздвинулись и выпустили доставленных пассажиров: эдаких большеглазых существ, плавающих в непонятной жидкости, шарики с точками глазок, некоторые в красных прожилках. Все содержимое состава куда-то увезли, и разглядеть толком ничего не удалось, у дверей возникла толкотня. Теперь обслуживающий персонал начал готовить состав к очередному рейсу; они включили пылесосы и вентиляторы, чистили, сушили кресла и проходы, подняли шторы. А пассажиры принялись штурмовать вагоны еще до того, как уборщики завершили свою работу. Большинство мест тотчас было занято, пришлось несколько раз произвести проверку, только тогда все расселись по своим законным местам. А изгнанные улеглись прямо в проходах. Желанные матерчатые кресла были давным-давно захвачены; иной, словно этакое мягкое ядрышко, забился в скорлупки подушек, в надежде отрастить крылья. Мне удалось углядеть последнее свободное место в купе для курящих хвостового вагона, и я тоже расположился на пастельном плюше. Когда двери автоматически закрылись и кондиционер призвал к умиротворению, возбужденные умы наконец успокоились, и при отправлении поезда кругом воцарилось благоволение. Все понимали, что здешние пассажиры принадлежат к сливкам общества, к элите, каковая мимолетно формировалась на недоступных глазу коврах.

Завитушка запустила систему управления, взбаламутив пыль и белые хлопья, в сплетении рельсов я углядел стрелочников в разноцветных кепи — точь-в-точь сыроежки, которые осыпали своими спорами поезда, стоя вдоль линий проводов. Едва поезду дали зеленый свет, мы начали свой путь по каналам, сыроежки сменились другими грибами, белыми такими, которые растут кругами вдоль насыпей высокоскоростных магистралей и звались раньше ведьмины кольца, а ныне — ветряные и вихревые сады. Когда наш поезд набрал крейсерскую скорость, мне стало ясно, что в данном случае речь идет о подвесной дороге, более того, эта самая дорога служит практическим учебным пособием. Оказалось, большинству пассажиров преподаваемые здесь предметы: вера, движение, блеск — были в новинку. Машинист, который, собственно, и проводил занятия, нимало не интересовался нашими проездными документами. Его вполне устраивал тот факт, что здесь под его руководством люди проходят курс заочного обучения, а следовательно, те, кто вел телефонные разговоры, смотрел телевизор и был готов даже чувствовать на расстоянии, — те ехали бесплатно. Машинист, стало быть, позаботился, чтобы шторы были опущены, а все дети и младенцы были, согласно инструкции, подсоединены к общей связи, включил небольшие экраны, встроенные в спинку впередистоящего кресла, погрузил малышей в мерцающую плазму, что им ужасно нравилось. Мои соседи по креслам, как по заказу, завели телефонные разговоры, одновременно листая проспекты с фотоснимками новейших приборов и приспособлений.

Некоторые обсуждали с нашим преподавателем свои честолюбивые планы: «Лично я хотел бы покрыться пушком, стать шмелем, а уж потом обрасти перьями».