Волаглион. Мой господин. Том 1

— Ты можешь просто объяснить? К чему ребусы?

Мальчик трясет головой, открывает рот — очень широко, — и твою же мать! Нет, быть не может…

У него отрезан язык!

— Только не говори, что это сделала Сара! — молюсь я.

К облегчению: мальчик отрицательно махает ладонями.

— Волаглион?

Он неуверенно кивает

— Ублюдок! Но зачем?

Олифер указывает на стену и толкает меня в спину, чтобы я двигался.

Я спотыкаюсь о портрет на ковре.

— Да погоди ты, — торможу и поднимаю полотно.

Красивая картина получилась. У сбежавшего парня исключительный талант. Он изобразил Сару в объятьях сотен роз: белых, красных и голубых. Хоть ведьма и позировала в одежде, молодой художник прикрыл ее наготу не нижним бельем, а лепестками. Грудь оставил обнаженной. Дофантазировал? Или она лифчик перед ним снимала? В любом случае, девушка, которая смотрит с холста — совершенна.

Гладя полотно, я прислушиваюсь. Крики ведьмы утихли. Надеюсь, черноглазый урод ее оставил, а не рот кляпом заткнул.

Я передергиваюсь. Вспоминаю слова Сары: «Я не могу его убить, он ребенок».

До моего прихода она была готова это сделать, неужели я умудрился пробудить ее лучшие качества? Хочется надеяться. А больше всего хочется — вонзить лезвие в горло Волаглиона. Ни одно зрелище не доставит мне большей радости. Он виновник заточения! Подумать только… Демон!

Я отставляю картину в сторону.

Олифер разворачивает меня к стене и указывает на золотистые узоры, щурит разноцветные глаза. Мне начинает казаться, что линии мерцают. А после и вовсе — плывут. Некий мираж. По зеленым обоям скользят тени.

Что не так с этой стеной? Мальчик на что-то намекает, но я тугой, как морской узел, в плане загадок. В бездну ребусы!

Сжимая мое запястье, Олифер вытаскивает нож из кармана голубой рубашки.

Он ведь не собирается отрезать мне руку?

Вскрикиваю. Мальчик разрезает мне два пальца. Кровь бежит по ладони, заполняет впадины.

— Ты что творишь?!

Олифер фыркает. Я торопею от его беспардонности. Он придавливает мои раненые пальцы к овальному узору. На обоях таких — три. Вроде пустых рамок для портретов.

Я прикусываю губу от острой боли, сержусь, что подхвачу инфекцию из-за выкрутасов мало́го, но вспоминаю о том, кем являюсь.

Труп заболеть испугался, ага.

Мальчик чертит моей кровью узор, какой-то забор для скота, ей-богу, но я понимаю, что это руны. Значения, правда, не знаю. А вот Олифер вдумчиво разукрашивает золотые выемки тремя знаками, после чего отстраняется и закатывает рукав, указывает на внутреннюю сторону локтя.

— Обалдеть! — восклицаю я, рассматривая красные порезы на коже. — Это демон с тобой так?

Хлопок ладонью по бледному лбу — единственное, что получаю в ответ.

— Да что происходит? Зачем мы пялимся на стену?

Мальчик тыкает на порезы. Как рыба хлопает губами. Хочет, чтобы я произнес что-то? Присматриваясь к багровым художествам, осознаю: это какие-то слова.

— Dum… spiro, spero… — бормочу.

Воздух звенит.

Узоры танцуют на обоях, сливаются в слова на неизвестном языке.

Кончики пальцев облизывает холод: ладонь будто окунули в зимнее озеро. Водяная дверь трещит и затягивает внутрь. Тону в трясине стены. По телу ползет дрожь. Кожу облепляет скользкая липкая субстанция. Меня засасывает, и в один миг — выталкивает в другую комнату.

Темнота. В носу запах воска. Дым. Чирканье спички — Олифер зажигает свечу.

Мальчик берет меня за руку и ведет к лестнице.

Вот и проход в башню! И снова я там, где не должен быть. Чувствую: интересное наклевывается — то, за что получу по затылку кочергой.

Выискивая ступеньки, замечаю на стенах портреты мужчин. Готов поклясться, что справа — красуется Волаглион. Утверждать не могу. Слишком темно.

Мы входим в просторный зал. Ступни тонут в шерсти белого медведя.

Я оглядываюсь. Зеленоватый свет подсвечивает книгу на пьедестале. На полках свечи: ими увешаны стены до самого потолка, а потолок очень высоко.

Олифер ведет меня в правый угол. По пути я рассматриваю книгу в центре комнаты и бьюсь коленом о потертый сундук с серебристыми вкраплениями; сбиваю большое зеркало в состаренной, но изысканной золотой раме (Олифер ловит его); локтем задеваю миску на полке, отчего та падает на паркет и выплевывает содержимое. Я наклоняюсь и по-быстрому сметаю все обратно. Сухие ягоды. Орехи. Листья. Птичьи перья. Камни и… маленькие кости?

Ощупав костяшки, понимаю, что это черепа. Крысиные, что ли? Гадость!

Ставлю миску обратно: между тряпичными куклами и ступой.

Олифер освещает свечой угловой столик.

Я ахаю.

Человеческий череп! Посередине спиритической доски, украшенный красными розами, сушеными змеями, исчерченный символами, мать его, череп... На белом лбу когти из изумрудов: такие же, как на медальоне Сары.

Я делаю шаг назад. К черту! Не нравится мне это. Ясно же: скоро явится Сара. Или Волаглион! И отымеют меня, точно стая собак по весне! Ни черта ведь не знаю о мальчике! Вдруг Олифер мне вреда желает?

Пятюсь. Шаг за шагом. До середины комнаты — там я упираюсь задом в пьедестал.

Поворачиваюсь.