Волчата

Я несколько модифицирую «Заклятие Пригоды». Дополняя его вариациями по теме обряда православного крещения младенцев: они все бывали на крестинах — привязка к их детским воспоминаниям. Рисуя влажный кресты не только на девкином лбу («И разум твой — в воле моей»), но и на глазах, на ушах, на губах («Чтобы смотрела — по воле моей, и слышала — волю мою, и истинное слово твоё — мне»). Добавляю три азимовских закона:

— Первая забота твоя — сохранить господина твоего. А вторая забота — исполнить повеление господское. А третья забота — сберечь себя, дабы было тебе, чем сохранять господина твоего и исполнять повеления мои.

А теперь — казни:

— Если же ты выйдешь из воли моей, или позволишь иным людям вывести себя из моей воли, вольно или невольно, то семечки мои соберутся в горло твоё. И удушат тебя смертью долгой и мучительной. А коли будет кто, кто выведет тебя из воли моей, с согласия или без согласия твоего, то и они умрут вскорости — смертью лютой, нежданной-негаданной.

Уже нынче ночью моё обещание «смерти лютой, нежданной-негаданной» разным «кто выведет тебя» зазвучит шепотками по усадьбе, завтра разойдётся по округе, станет общим мнением, табу, «это ж все знают» в нашей общине. Станет «кругом очерченным», твоей, девочка, лучшей защитой.

— Принимаешь ли ты волю мою?

— Д-да.

А как же? Я же «гумнонист» и «дерьмократ» — всё должно быть «по согласию». Подтверждённым лично и добровольно на вербальном и невербальном уровнях. В присутствии многочисленных и уважаемых свидетелей.

Я распутываю Трифене руки и вручаю обновку — полый бронзовый полуобруч. Вычищен — аж сияет. В середине — гравировка, тавро — лист рябины. И надпись: «Се — рябинино». Ошейник. «Гривна холопская». Первое изделие Прокуя этого типа. Трифена надевает его на шею, сдвигает полукольца, раздаётся щелчок — встроенный замок защёлкнул. Теперь его только ключом отомкнуть. Технологично — не нужно кузнеца с наковальней, заклёпками, молотом.

— Да будет так. Аминь.

Девушка осторожно гладит кончиками пальцев свой ошейник и радостно-испугано смотрит на меня. Сейчас побежит хвастать. Такая блестяшка от хозяина. Здесь золото от бронзы плохо различают. Звону будет… Надо кое-что акцентировать, а то часть заклятия… как бы мимо ушей не пролетела.

— Будь осторожна, Трифена. Тот, кто причинит тебе вред — станет и мне врагом. А врагов своих я убиваю. Всякая мелочь от тебя происходящая, просто доброе слово или ласковая улыбка, могут быть иным человеком неверно понята. Тот, кто прикоснётся к тебе без моего согласия, кто захочет вывести тебя из воли моей — умрёт. Побереги людей моих, не подводи их под смерть. Будь осторожна.

Повтора смертельных игр Елицы мне не надо. Может быть, моё предупреждение хоть чуть-чуть уменьшит обычное женское стремление к провокации мужчин? Может быть, угроза колдовства чуть уменьшит обычное мужское стремление к обладанию всякой женщиной? Двойная блокировка по горизонтали: запрет для неё самой — внутренний, запрет для окружающий — внешний. Двойная по вертикали — запрет на действия осознанные, целенаправленные, запрет на действия неосознанные, попустительство.

И всё равно… Любой человек не всегда адекватен, не всегда может управлять собой. Поэтому надёжность исполнения любых клятв и обязательств, пусть бы и искренних и добровольных… проблематична. Гарантированнее — только в погреб. По нашему фольку: «Держи деньги в темноте, а девку в тесноте». Или по здешним наставлениям:

«…имея у себе жену велми красну, замыкаше ея всегда от ревности своея к ней, во высочайшем тереме своем, ключи же от терема того при себе ношаше».

Я поднимаю девушку с колен, отечески целую в лобик. Сухан накидывает на неё тулуп, она заматывается платком, впрыгивает в валенки и радостно убегает. Представление закончено.

— Ну что? Всем понятно? Тогда пойдём ещё разок попаримся.

Народ мой молча переваривает увиденное-услышанное. У Хотена — обращённый внутрь себя взгляд, беззвучно шевелятся губы, то появляются, то исчезают гримасы на лице: мужик проигрывает в воображении свой грядущий монолог, оттачивает формулировки, будущую мимику и интонации.

Врун, болтун, трепло… талант. Эдак лет через несколько местные детишки будут пугать себя страшными сказками:

— В одной чёрной-чёрной бане жила-была маленькая чёрная-чёрная девочка… И тут чёрный-чёрный человек наклонился к ней и как закричит: Глотай!

Детишки будут сладостно слушать эти страхи и с восторгом пугаться. Обеспечение безопасности персонала путём применения сплетника-сказителя.

Часть 34. «Гоги и Магоги…»

Глава 182

Так. А куда это мы приехали? Чего-то я вздремнул, типа — призадумался, а тройки к берегу поворачивают. Город? Какой город?

«— Это что за остановка —
Бологое иль Поповка? —
А с платформы говорят:
— Это город Ленинград».