Волчата

Племянничек, после личной беседы с упёртым дядюшкой при закрытых дверях, выскочил из Киева галопом. Как уточняет летописец: «говоря многие громкие слова».

Ростик получил всю полноту реальной власти. Потому что для смоленцев и новгородцев — самовластие, реальное влияние Ростика на дела Киевские — необходимость, надежда на функционирование пути «Из Варяг в Греки». Явное их участие в переговорах в Киеве показало: Русь — за Ростика. Показало всем: и киевлянам, и волынцам, и суздальцам.

Ход удался: народная любовь смоленцев и новгородцев остаются с Ростиком до конца его жизни. Когда после 8 лет княжения в Киеве Ростик снова проезжал через Смоленск, то «едва смоляне узнали, что к ним едет любимый князь их, мало не весь город выехал к нему навстречу за 300 вёрст».

Сам Ростик сел на юге, в Киев, в Смоленске оставил старшего сына — Романа. А следующего, Святослава-Ропака — послал в Новгород.

— Ты ж у нас Ропак? Льдина вмёрзшая? Вот и давай на север.

Ростик своими сыновьями решил главную проблему — обеспечил прочность «станового хребта» «Святой Руси», целостность оси Киев-Смоленск-Новгород.

А молодая мамашка с сыночком так и остались в тайне жить-поживать в лесах Черниговских.

   «Понемногу годы пролетели
   У девчонки мальчик подрастал
   Щуря свои хитрые глазёнки
   Конюха он «папой» называл».

После той, первой и единственной их встречи прошло шесть лет.

Жизнь идёт, Ропак сидит князем в Новгороде. Второй сын Великого Князя, не урод, не дурак. Завидный жених. Ропака пытались оженить, но он упорно отказывался.

Даже усилия его отца, «главноуговаривающего князя на Руси» пропадали втуне. Неженатый князь — это плохо. Это куча всяких сумасбродов, которые собираются к княжьему двору. Это всякие непотребства, которые там творятся, и на которые епископ Новогородский не замедлит указать в своей проповеди. Это быт — более походный, чем семейный, что серьёзным мужам-вечевикам весьма не по нутру. Это потеря каналов сбора и распространения информации — в женских компаниях иногда такое можно узнать… Это ощущение временности, ненадёжности данного князя.

Отец — настаивал, сын — отмалчивался. Изображал из себя глыбу ледяную. По прозвищу своему. Доизображался. Вышибли.

В Новгороде на вече — сотня человек. То, что в кино показывают — это не вече. Это общенародное гуляние. В форме митинга. Либо — «одобрямс», либо — мордобой.

А реальное новгородское вече — небольшое. По типу сенатов или советов итальянских или германских городов. Представители 30–40 боярских родов. Выборные лица, которые опять же из этих бояр, главы гильдий, которые опять же они. Игумены и настоятели из самых уважаемых. Из тех же родов.

Особенность новгородской демократии в том и состоит, что её не было. «Социальные лифты» в Новгородской республике блокировались намертво. Ни храбрость в бою, ни богатство или брачные узы не вводили человека в круг власть предержащих.

И поэтому им самим приходилось прислушиваться к народным чаяниям.

Среди новгородских «вятших» всегда было несколько группировок. Одних более всего волновала погода в Финском заливе, других — уровень Каспийского моря, третьих — разбойники на днепровских порогах. Но была вещь, которая мало волновала «вятших», и очень волновала остальных, «чёрных», людей. Этим-то было плевать на дела в устьях Невы, Днепра или Волги. А вот цена на хлеб…

«Новгород висит на привозном хлебе». Неважно где он выращен — в Суздальском Ополье или над Рязанской Окой — хлеб идёт через Верхнюю Волгу. До максимума эта система будет развита уже в имперские времена. Когда Астраханская пшеница будет торговаться на рынках Санкт-Петербурга. Будут установлены традиционные «плечи»-перегоны для найма бурлаков, отработаны особые типы судов для разных участков реки, сформируется целое профессиональное сообщество — «бурлаки». Средневековое сообщество, отчасти схожее с упоминаемыми мною двумя другими: казаки и чумаки.

Есть знаменитая картина «Бурлаки на Волге», есть прекрасное стихотворение «На Волге» Некрасова:

   «Почти пригнувшись головой
   К ногам, обвитым бечевой,
   Обутым в лапти, вдоль реки
   Ползли гурьбою бурлаки,
   И был невыносимо дик
   И страшно ясен в тишине
   Их мерный похоронный крик —
   И сердце дрогнуло во мне».

Это — транспортная система глазами чистого, романтического дворянского мальчика. В реале столетиями бурлаки — одна из наиболее высокооплачиваемых и почётных специальностей.

   «Так заметается песком
   Твой след на этих берегах,
   Где ты шагаешь под ярмом,
   Не краше узника в цепях,
   Твердя постылые слова,
   От века те же: «раз да два!»
   С болезненным припевом «ой»!
   И в такт мотая головой…».