Волчата голодны всегда

Анжела стояла у окна в домике священника, с ужасом наблюдая за происходящим на церковной территории. Выйти к окну она решилась не сразу. Как только началась атака несовершеннолетних хулиганов, девушка закрылась вместе с дочкой священника от этих страшных звуков в маленькой кладовке, но через какое-то время внутри замкнутого помещения стало еще страшнее, и они вышли в гостиную, в которой было два окна. Процессия крестного хода пошла на второй круг, но, видя количество нападающих и их жестокость, девушка стала сомневаться, что кучка мужчин удержит их за пределами забора. Сестра Георгия, Настенька, стояла у соседнего окна, сжимая кулачки от страха за свою семью и дожидаясь, когда процессия крестного хода пройдет недалеко от окна и можно будет увидеть отца и маму живыми и здоровыми. Угол обзора позволял Анжеле видеть кусок церкви и небольшую часть забора, где было несколько групп защищающихся. Именно среди них девушка пыталась отыскать Георгия. Молодого человека не было, зато взгляд девушки притянул офицер полиции, в котором она узнала капитана Фролова. Он и еще один мужчина с седыми волосами пытались сдержать натиск несовершеннолетних, которые стали забираться на подогнанный к самому забору автомобиль, намереваясь спрыгнуть на церковную территорию.

– А ну назад! – Фролов достал пистолет Макарова и выстрелил в воздух, заставляя уже стоящих на крыше автомобиля трех нападающих попрыгать вниз обратно. – Кто первым спрыгнет, получит пулю!

…Малахитов, наблюдающий в бинокль сцену с выстрелом, выскочил из апартаментов и помчался в сопровождении охраны на улицу. Матерясь и ругаясь на своих бригадиров, он отдал приказ все имеющиеся машины парковать под ограждением и по ним перепрыгивать на церковную территорию.

– И включите фары, чтобы ослепить этих уродов, – ввел дополнительную установку Малахитов.

Ему было приятно чувствовать себя полководцем на поле брани, когда идет борьба не только силы, но и интеллекта командиров. Он знал наверняка, что победит в схватке, но ему было важно победить красиво, показав преимущество над никчемными взрослыми. Защитники, видя, как нападающие отхлынули от забора, приняли это за свою победу и, подняв руки, стали радоваться, но когда десятки машин включили дальний свет и вплотную придвинулись к забору, они, ничего не видя, стали невольно отступать. Крестный ход сделал два круга, и теперь, ослепленные фарами, как и их защитники, верующие в процессии испытывали сильнейший страх и начинали терять уверенность. Сохранял спокойствие, казалось, только отец Арсений.

Именно в этот момент с машин через забор попрыгали нападающие, взяв в кольцо и крестный ход, и его дружину. В один миг распахнулись въездные ворота, и на территорию церкви заехал лимузин Малахитова. Охрана распахнула дверцу, из которой вышел хозяин города. Крестный ход пошел на третий, заключительный круг. Отец Арсений перепоручил дьякону закончить шествие, а сам остался на месте. От процессии, вслед за священником, отделились с десяток мужчин и так же встали рядом с защитниками, пополнив их немногочисленные ряды. Дружина по команде подполковника растянулась вокруг церкви, и теперь ее бойцы находились друг от друга на расстоянии руки, создавая тем самым живое оборонительное кольцо.

– Это вот и есть наш последний и решительный бой, – иронически проронил Малахитов, вспоминая слова большевистского гимна. – Вот ведь до чего вас, батюшка, вера довела. До полного поражения.

– Это тебя, Николай, безверие довело до нечеловеческого состояния, – возразил ему отец Арсений. – Ты поднял бунт против родителей, против семьи, а без поддержки семьи проигрывают в первую очередь дети, как наиболее слабые.

– Вот мы сейчас и проверим, кто тут слабый, – нарочито засмеялся Малахитов. – Давайте мочите этих старперов.

Подростки стали медленно, шаг за шагом, приближаться к цепочке защитников. Многие из нападающих встречались взглядами со своими отцами.

– Этот вот, лысый, тренер по боксу, мастер спорта, не пытайтесь его вырубить, – предупреждал своих товарищей сын Константиныча, указывая пальцем на своего отца. – Его лучше по яйцам бить или, на крайняк, битой по черепу.

– Ах ты, поганец, – сверкал глазами разъяренный Константиныч. – Может, сам подойдешь и вырубишь отца? Покажешь, как я тебя боксу обучил?

Сын один на один с отцом выходить побоялся, поэтому продолжал натравливать на него своих товарищей.

– А вон тот толстый, с бородкой, – мой, никому его не трогать, – размахивая битой и тыча ею в рыжебородого дружинника, орал такой же рыжий парнишка, его сын.

– Ты думаешь, меня не будет, и ты сможешь заколоть себя наркотиками? – не мог сдержать гнева его отец. – Не намного дольше меня тогда протянешь, балбес ты этакий!

– Ах ты, говнюк! – раздался рев дружинника, углядевшего в толпе нападающих свое чадо. – Ты же мне и матери сказал, что тебя ничего с ними не связывает! Ты что, мать хочешь в могилу свести? Ей же плохо с сердцем станет, когда она узнает об этом.