Волчата

Джуро попытался разжать руки, клещами сдавившие его горло. Перед глазами все плыло, к горлу подступила тошнота. «Конец мне пришел», — подумал старик. При вспышке ракеты он, как в тумане, увидел рядом фигуру человека в пастушеской накидке, Человек стоял, широко расставив длинные ноги, и казался огромным, до небес. Вот он замахнулся большим топором…

«Во сне это или наяву?» Топор, сверкнув спасительной звездой, вонзился в спину гитлеровца. Джуро услышал, как хрустнули кости врага, точно под колесами поезда…

Немец судорожно скривил рот, закатил глаза. Пальцы его разлились, и он всей тяжестью рухнул на Джуро.

Собрав последние силы, старик сбросил с себя мертвое тело. Подняться он уже не мог, земля под ногами и небо над головой все еще качались. Человек в накидке спрыгнул в окоп и протянул ему руку. Стоя на ногах, Джуро все еще жадно ловил ртом воздух, стараясь отдышаться.

— Джуро, да это ты? — услышал он зычный голос своего спасителя. Это был кузнец Миливе, у которого Джуро всегда покупал топоры, пилы и другой инструмент.

— Спасибо тебе, Миливе! Только у тебя может быть такой удар… Как я тебя сразу-то не узнал? — обрадованно произнес старик.

А мимо них бежали партизаны. Все рвались только вперед. Стремительная волна атакующих увлекла за собой Джуро и кузнеца. Какое-то время старик еще видел, как Миливе, размахивая топором направо и налево, крушил гитлеровцев, но вскоре потерял кузнеца из виду. Вокруг не было никого из знакомых, ни одного человека из взвода Боро.

— Боро, Боро, где ты?

Голос старика потонул в громком плаче и криках, полных гнева, ненависти и горя.

— Кольцо окружения прорвано! Раненые, женщины и дети, вперед! — раздался чей-то голос.

Батальон успешно теснил фашистов на обоих флангах. На помощь гитлеровцам поспешили было две роты усташей, но было уже поздно.

— Победа! Победа! — кричал Джуро. Вдруг среди грохота взрывов он услышал тоненький детский голосок.

— Джуро, дедушка Джуро! Где ты? — звал его кто-то.

Джуро огляделся. Рядом с немецким пулеметом он увидел мальчика, сидящего на корточках. На земле возле него лежал убитый боец.

— Остоя, это ты? Что случилось?

— Папку убили…

Испуганное лицо мальчика было все в слезах. С самого начала наступления Остоя не отходил от отца. Когда тот решил вступить в отряд, сын пошел за ним. Отца определили ротным кашеваром, а Остоя стал его помощником.

Мальчик никак не мог поверить, что его отец мертв. Он сидел перед ним, словно все еще надеясь, что отец вдруг оживет, поднимется и вместе со всеми вновь пойдет в атаку.

— Пойдем, отцу твоему уже не поможешь, — сказал старик. — Бери его винтовку, патроны и пошли!

Они неуверенно двинулись вперед по окопам, окутанным клубами дыма. И старик все время кричал:

— Боро, Боро, где ты?!

Никто не обращал на них внимания, никто им не отвечал. Бой продолжался с прежней силой…

Последний раз Боро видел деда, когда партизаны бросились в окопы и завязалась рукопашная. Пулеметной очередью Боро уложил нескольких немцев, после чего его взводу удалось подойти к бревенчатому дзоту. Здесь к нему подполз командир и, протянув толовую шашку, приказал подорвать дзот. Боро подобрался к дзоту поближе и поджег шнур. Но шнур оказался очень коротким, и юноша, торопясь поскорее укрыться, спрыгнул в ближайший окоп.

Сильный взрыв разнес дзот. В воздух полетели куски металла, обломки бревен. Боро плотно прижался к стенке окопа. На него посыпалась земля, повалились куски бревен. Одно бревно ударило его по голове, и он потерял сознание.

Сколько Боро пролежал так, он не знал. А когда очнулся, ему показалось, что вокруг стоит какой-то шум. «Что это шумит? Ветер? Вода? Лесной пожар?..»

Кровь снова ударила ему в голову. Боро несколько раз глубоко вдохнул воздух и открыл глаза. Сначала ему показалось, что он лежит в могиле. На голову посылалась земля, прилипая к щекам, забиваясь в глаза, в рот. Он ощутил ее неприятный привкус и сплюнул. Боро поднял руку, и его пронзила такая боль, что все тело сразу же покрылось холодным потом. Он попытался было встать, но не смог. Его придавило бревном. Попробовал позвать на помощь, но язык, как чужой, еле ворочался во рту.

«Глупая смерть, — подумал он. — Ничего героического… Я-то думал, что погибну от вражеской пули или штыка, а тут…»

Придет ли кому-нибудь в голову, что в этих окопах лежат свои раненые? Где-то сейчас Дара? Все время была рядом, а теперь, когда она так ему нужна, ее нет… А дед? Что с ним? И где бойцы?

Мимо него на четвереньках прополз какой-то гитлеровец. Все лицо его было залито кровью. Он заметил лежащего человека и подполз к нему. Только сейчас Боро увидел, что в руке у гитлеровца штык.

Он, видимо, принял Боро за своего, сказал что-то по-немецки и, не получив ответа, подполз ближе. Оказавшись лицом к лицу с Боро, он понял, что перед ним партизан. Немец с трудом поднял штык, хотел замахнуться, но упал лицом вниз и больше уже не шевелился.