Волчата

Он и правда любил вихрем носиться по лугам и полям, пока не падал от усталости на землю…

Они долго ехали без остановок, не получая ни еды, ни питья. Плакать ребята уже перестали и, обессиленные, молча лежали вповалку. От жары у многих потрескались губы, от голода судорогой сводило желудки, сердца сжимались от страха.

Наконец поезд остановился. Наступила пугающая тишина. Дети снова заплакали, столпившись у дверей, откуда повеяло свежим воздухом. Двери вагонов с треском распахнулись. Душко ослепил яркий свет, и он закрыл лицо руками, потом немного развел пальцы и увидел солдат и людей в железнодорожных фуражках. Вскоре к двери вагона поднесли корзину с едой. В носу защекотало от запаха кукурузного хлеба и вареных яиц.

Никто им не раздал еду и не сказал, как ее разделить. Просто сунули, как поросятам. Измученные, голодные дети бросились к корзине. Те, кто были посильнее и постарше, пробились вперед, оттолкнув малышей, которые с плачем попадали на пол. Душко понял, что еды на всех не хватит. Он рванулся вперед и, как кошка, стал пробираться к корзине. Сунув три яйца за пазуху и держа в каждой руке по куску кукурузного хлеба, он так же быстро и ловко пробрался обратно к сестре.

— Молодец! — похвалила его Вука, когда он протянул ей кусок хлеба. Они ели, наблюдая за все еще продолжающейся борьбой у корзины.

Оставшиеся ни с чем малыши плакали, но никому до них не было дела. Даже Лазо вернулся с пустыми руками. Те, кому досталось хоть немного еды, утешали остальных, что солдаты скоро принесут еще хлеба и тогда хватит на всех.

Тем временем пустые корзины забрали и к каждому вагону принесли по ведру воды, за которую тоже разгорелся бой. Оставшиеся без воды дети чувствовали, что гибнут от жажды. Потом воды, принесли еще, так что хватило на всех, но хлеба больше не дали.

Рядом с Вукой сидела трехлетняя девочка, которой ничего не досталось. Заливаясь слезами, она просила хлеба. Брат с сестрой дали ей по кусочку. Душко принес девочке воды — она совсем выбилась из сил. Другие детишки тянули к ним крохотные ручонки, прося хлеба.

Теперь стало немного полегче. Но вскоре настроение снова упало, потому что самые маленькие, не вынеся трудностей этого путешествия, стали умирать.

— Неда умерла!.. — вскрикнул мальчик, сидевший в углу.

— Ерка умерла… Алян умер, — раздавались возгласы старших братьев и сестер то с одной, то с другой стороны.

Напуганные смертью малышей, одни начали плакать и кричать, другие, словно птенцы со сломанными крыльями, молчали, прижавшись к стенке вагона.

— Вука, почему маленькие умерли? — спросил Душко.

— Не знаю, — тихо ответила сестра.

— Может, потому, что мы все съели и им ничего не досталось?

— Может быть, и потому… А можно умереть и от страха…

У Душко защемило сердце.

— Это мы виноваты, что они умерли.

— Нет, не мы! Солдаты сказали, что принесут еще еды! Они должны были сами разделить все, мы же еще не умеем… мы еще маленькие…

— Да, маленькие, а уже злые! Каждый думает только о себе…

От этой мысли Душко стало так стыдно, что он готов был провалиться сквозь землю. Так тоскливо сделалось на душе, что даже на сестру он не захотел смотреть. Он вдруг пожалел, что не умер вместе с отцом. Лучше бы тот проклятый торговец убил его…

Они ехали еще долго и наконец остановились в таком большом городе, какого Душко и Вука никогда в жизни не видели.

Снова открылись двери вагонов, и состав окружили солдаты. Среди них были женщины с повязкой Красного Креста на рукаве. Все смотрели на детей с любопытством, но не враждебно.

Солнце уже опустилось, было тепло, из здания вокзала доносился аппетитный запах съестного. Там, где заправлялись паровозы, брызгами разлеталась вода.

— Вы откуда, ребята? — спросил их один железнодорожник.

— Мы с Козары, — ответила Вука.

Душко почувствовал, что сестра гордится этим. То же чувство испытывал и он. Ему захотелось во весь голос закричать, что они из восставшей Козары, но он не решился.

Вскоре их разбили на пары, как в школе, и отвели в большой зал ожидания. Посередине стояли столы, на которых было много свежего душистою хлеба и кувшинов с водой. Возле столов стояли те же женщины с повязками на рукавах.

Неужели все это приготовили для них? Значит, на самом деле здесь не будет так страшно, как их пугали солдаты.

— Дети, это вам. Ешьте и пейте, сколько хотите! — объявила женщина средних лет, судя по всему, самая главная. Их подвели к столам, и каждый мог взять столько хлеба, сколько хотел, и напиться вдоволь воды.

У Душко, не успел он подойти к столу, потекли слюнки. Дома белый хлеб ели редко… а этот так вкусно пах и был мягким как пух…

Прижавшись к краю стола, Душко несколько раз протягивал руку за хлебом и ел, ел, пока живот не раздулся как барабан. Несколько кусков он спрятал в карманы.

Через полчаса они отправились дальше. Едва поезд тронулся, Душко почувствовал резкую боль в животе. И другие ребята, первыми добравшиеся до столов с едой, извивались и стонали от боли.

У Вуки ничего не болело, и у Лазо тоже. Вука обняла Душко за шею, утешая его:

— Потерпи немного, сейчас отпустит… все пройдет! Просто ты слишком много съел…