Волчье дело

А после в этой квартире погиб старший сын, уже взрослым. Только тогда Любовь Петровна пригласила священника, чтобы освятил жилье.

– Полегче стало. – Она все так и глядела в одну точку. – Только сына не вернуть. И ведь чувствовала я, да отмахивалась. – Любовь Петровна тяжело вздохнула. Она поднялась: – Спасибо, что выслушали. А то хоть волком вой.

Николай заглянул в блог Серого волка:

«Мысли опять путаются. Я их вижу, они извиваются, то растут, то уменьшаются. Не знаю, как объяснить. Как текст, набранный разным шрифтом разного размера. При этом он еще и ползет.

Мысли, ау! Одна пробралась за спину и укусила меня. Я должен освободить волка. Тогда станет легче. Я не хочу его отпускать. Конец света – для меня. Я утону в огненной крови, и весь мой мир тоже.

Волк голоден и одинок, он рвется с цепи, грызет оковы. Мысли – помощники для него, каждую ночь они ослабляют звенья цепи, расшатывают их. Нужно дождаться утра, тогда станет легче. Наверное. Не знаю, как я буду зимой. Не хочу пить лекарства, от них я все время хочу спать и хожу как оглушенный. Но придется.

Таблетки глушат. Иногда я жалею, что не такой, как все. Сложно быть иным, я так устал. Если бы найти родственные души… Но я не решаюсь довериться, это как открыть сердце миру и ходить с открытой раной.

Куча опечаток, приходится вычитывать текст по несколько раз. Все равно пропускаю.

Я люблю волка, мне он нравится. В нем есть все то, чего не хватает мне. Он сильный и привлекательный, он не умеет бояться, он – лучшее во мне. Но свобода для волка – смерть для человека».

В выходные Николай съездил к родителям на дачу – на шашлыки; все лучше, чем в квартире одному куковать. Родные уже были в курсе насчет расставания с Настей, наверное, Наташа сказала. Сестра почему-то о многом догадывалась раньше остальных членов семьи, у нее оказался нюх на тайны. Николай был благодарен, что никто не стал развивать тему разрыва, говорить об этом не хотелось.

Пошла ремонтантная малина, и Николай отвел душу: набрал ягод в кружку, залил молоком и добавил сахарного песка – вкусно! Осень понемногу заявляла о своем скором приходе: ночи сделались прохладными, среди кроны желтыми заплатками торчали умирающие листья.

– Чеснок убрали, лук тоже, – перечисляла мать. – Клубнику пересадить надо, я обновить хотела.

Они сидели на веранде всей семьей и пили чай с пирогами – сестра напекла. Николай взял сразу несколько кусков: с черникой и с капустой.

– Бери еще, – сестра с жалостью пододвинула тарелку поближе к Николаю, – а то отощал.

– Кабачки возьмешь? – Николай не успел придумать отмазку и отделался междометием, которое можно было трактовать как согласие. – Я парочку положу. – Мать обрадовалась возможности пристроить часть урожая.

– Они у меня сгниют. – Николай не любил жареные кабачки, а заморачиваться с приготовлением оладий из них или икры не хотел.

– Вот вечно ты, – привычно проворчала мать. – Я думала, без кабачков в этом году останемся, один пустоцвет шел. И дождей мало.

Николай пожал плечами: проще купить готовое, чем убиваться на грядках. Ладно бы все росло легко, а то ведь всем известно, Подмосковье – зона неоднозначного земледелия. А сколько денег на бензин уходит, на удобрения, на препараты от вредителей и болезней! Все-таки дача – дорогостоящее хобби, лучше бы родители по миру путешествовали.

– Бабка рассказывала. В деревне, если дождя не было, на кладбище шли – дождя у утопленников просили. – Мать подлила чая в кружку Николая.

– И как? – заинтересовался он.

– Брали ведро воды и отправлялись на кладбище, в бабкиной деревне кладбище в конце улицы располагалось. – Мать подсунула Николаю конфетницу – видимо, тоже волновалась, что сын с лица спал. – Воду эту на могилу выливали, где утопленник лежал. А потом дождь начинался.