Волчье логово. Красная кокарда. Капитан Поль

— Я поступил решительно, — ответил Лектур, растянувшись в большом кресле, — тем временем они уже пришли в комнату, предназначенную для гостя. — На вечере у королевы я просто–напросто объявил, что еду жениться.

— Прошу покорно! Да вы поступили геройски, особенно если признались, что едете за женой в такую глушь — нижнюю Бретань.

— Да, я и это сказал.

— И тут, разумеется, сердиться перестали и начали жалеть вас? — спросил Эммануил, улыбаясь.

— Вы не можете себе представить, какой эффект это произвело. — Лектур, положив ногу на ногу, покачивал ею. — Наши придворные дамы уверены, что солнце встает в Париже, а ложится в Версале, вся остальная Франция для них Лапландия, Гренландия, Новая Земля. Они воображают, что я привезу из своей поездки к северному полюсу какое–то страшилище с огромными руками и ногами, как у слона. К счастью, они ошибаются, — продолжал он и вопросительно посмотрел на графа. — Вы мне говорили, Эммануил, что ваша сестра…

— Да вы ее скоро увидите!

— Как будет досадно бедняжке мадам Шон… Но, так и быть, придется поневоле утешиться!.. Что такое? — Вопрос он задал потому, что в это время камердинер Эммануила отворил дверь и, стоя на пороге, как благовоспитанный слуга, ждал, когда господин заговорит с ним.

— Что такое? — повторил вопрос Эммануил.

— Графиня приказала спросить, может ли она поговорить с бароном.

— Со мной? — Лектур вскочил со стула. — Очень рад!

— Быть не может! — вскричал Эммануил. — Это вздор! Ты что–нибудь переврал, Целестин!

— Извините, ваше сиятельство, — поклонился слуга, — я доложил точно так, как мне было приказано.

— Быть не может! — сказал Эммануил, встревоженный решительным поступком сестры. — Послушайте, барон, отделайтесь как–нибудь от этой встречи!

— Ну уж нет! Помилуйте, дорогой граф, нынче братья–тираны совсем не в моде. Целестин!.. Кажется, так вы его называли?.. — Эммануил, с досадой кивнул головой. — Целестин, скажи моей прекрасной невесте, что я у ее ног и велел спросить, прикажет ли она мне к ней явиться или ей угодно пожаловать сюда. Постой, вот тебе за труды. — Он протянул слуге кошелек. — Надеюсь, граф, вы позволите мне повидаться с вашей сестрой наедине? Ведь между нами все решено, не так ли?

— Да, но все–таки не совсем прилично!..

— Напротив, напротив! Я очень рад встрече, ведь нельзя же мне жениться заочно, даже не увидев невесты! Успокойтесь, Эммануил! Ступайте, прогуляйтесь по парку, — продолжал он, подталкивая своего приятеля к боковой двери, чтобы тот не встретился с сестрой. — Послушайте, между нами: она что… кривобока?

— Напротив, стройна и хороша, как нимфа!

— Так что же вы упрямитесь!.. Говорю вам, оставьте нас одних!

— Эта глупенькая девушка не имеет никакого понятия о свете, и я, право, боюсь, чтобы она не испортила вам настроения.

— О, если только это, так не беспокойтесь! — ответил барон, отворяя дверь. — Я так люблю брата, что охотно прощу сестре какую–нибудь прихоть… и даже странность; лишь бы только черт не вмешался в это дело… Но теперь он слишком занят в другой части света… Даю вам честное слово, что через три дня мадемуазель Маргарита д'Оре будет баронессой де Лектур, а вы через месяц — командиром полка.

Это обещание немного успокоило Эммануила, и он, больше не сопротивляясь, позволил вытолкать себя за дверь. Лектур быстро подбежал к зеркалу, оглядел себя, и только он успел причесать волосы, как дверь отворилась. Барон обернулся: невеста его, бледная и взволнованная, стояла в дверях.

Хотя Эммануил и успокоил его относительно внешности своей сестры, Лектур все–таки полагал, что скорее всего его будущая жена или нехороша собой, или, по крайней мере, не умеет держаться в обществе. Увидев перед собой нежное, грациозное существо, девушку, в которой самый придирчивый придворный щеголь не нашел бы ни малейшего изъяна, кроме того, что она была немножко бледна, он до крайности удивился. В то время знатные молодые люди женились обыкновенно по расчету, из приличия, и почти равнодушное отношение Лектура к женитьбе было совсем не редкостью. Найти в глуши Бретани такую богатую и такую прекрасную невесту, с которой не стыдясь можно появиться в самых блестящих придворных кругах, — это была величайшая удача, которой Лектур совсем не ожидал. Оценив ее, он подошел к девушке уже не с чувством внутреннего самодовольства придворного, который имеет дело с провинциалкой, а с почтительной вежливостью.

— Извините, мадемуазель д'Оре, — сказал он, — я бы сам должен был просить вас об этой милости — увидеть вас, но при всем моем нетерпении я не осмелился вас беспокоить.

Он подал Маргарите руку, чтобы подвести ее к креслу, но девушка словно не заметила ее.

— Я очень благодарна вам, барон, — сказала она, отступив в сторону, — и теперь уверена, что не напрасно полагалась на ваше благородство и вашу деликатность, хотя не имею чести вас знать.

— К чему бы ни привело это доверие, — торжественно произнес барон, — оно делает мне величайшую честь, и я постараюсь оправдать его… Но что с вами?