Волчье поле

— Я не привык говорить сразу и коротко, — гость скорбно вздохнул. — Мое имя Феофан. Я ищу своего бывшего питомца Георгия Афтана. Я видел, как отсюда выехал Исавр Менодат и, благодарение Длани, без добычи. Мне нужно найти Георгия раньше других. Я… я в некотором роде историк и знаю, что вашему народу чужда ложь и вы серьезно относитесь к боевому содружеству. Вы сражались рядом с Георгием в Намтрии, отыщите же его!

— Будь по-твоему, — воевода кивком подозвал Никешу и приказал по-роскски: — Веди ко мне да не оставляй без пригляда.

Никеша кивнул. Василько проводил ушедших взглядом и прошел к княжичу. Тот, заслышав шорох, поднял голову. Глаза Юрия были мутными и сонными, а лицо опухло, как и положено после доброй попойки.

— Здрав будь. — Василько зачерпнул из загодя поставленной бадейки пойла, которым лечился сам. — Хлебни! Тут за тобой прилепяточник приезжал. Мы его спровадили, дескать, нету тебя. Привез ввечеру гостинцы да в город отъехал. Женихаться.

— Спасибо…

— Погоди. Теперь второй по твою душу объявился. Голос бабий, сам старый, безбородый. Говорит, сыскать тебя раньше других должен.

— Это Феофан… Он меня учил.

— Веришь ему?

— Только ему и верю в этом гадючнике! — Георгий осушил кружку и поморщился. — Ох, и достанется мне… Я же обещался на пиру быть!

2

Феофан безропотно ждал, скрестив руки на груди и, по своему обыкновению, вздыхая. Глаза евнуха были красными, как и щеки, и заплывшая жиром шея. Рядом возвышался Никеша в явном расположении кого-нибудь прибить. При виде ученика Феофан вздрогнул и зашевелил губами.

— Не злись, — торопливо произнес Георгий, — так вышло… Как роски говорят, бес попутал…

— Не бес, — по щеке Феофана скользнула слеза, — ангел! Ангел-хранитель! Приди ты на пир, мы бы сейчас не говорили.

— Вот так-так! — Георгий присвистнул и взъерошил свалявшиеся волосы. — За что же они меня? Вроде я никому дохлой рыбы не посылал… София? Господи, ей-то я что сделал?!

— Василисса София покончила с собой, — негромко произнес Феофан, чуть ли не впервые величая так за глаза свою врагиню, — и смерть ее была достойна истинной владычицы севастийской. Она отомстила за своего супруга и повелителя, да упокоятся их души.

— Что? — не поверил своим ушам Георгий. — Что ты сказал?!

— Андроник зря в последний раз сменил ортиев. — Теперь слезы катились по щекам евнуха градом, и он не пытался их вытирать. — Во время пира василевс был убит.

Рыдания не помешали Феофану рассказать то, чему он стал свидетелем. Георгий слушал высокий прерывающийся голос и словно бы видел, как пришедшие без оружия динаты разбирают спрятанные в корзинах с цветами мечи, как один за другим падают сторонники и друзья брата, как втаскивают в зал тела племянников, а Фока Итмон набрасывает на плечи пурпурный плащ, осушает чашу вина и поднимается к Софии. Объявить о свадьбе своего сына и ее дочери и получить то, о чем мечтал всю жизнь. Он забыл, что василисса носит в косах кинжал.

— Что с Ириной? — глухо спросил Георгий. Василевс, которого оплакивал евнух, приходился внуком захватившему престол стратегу. Феофан был племянником свергнутого Исидора, он так и не познал женщины…

— Василисса Ирина здорова. Ее брак с… василевсом Василием освящен Патриархом. Святейший счел себя неготовым предстать перед Господом. Геннадий Афтан… отрекся за себя, своих братьев, сыновей и племянников в пользу мужа племянницы. Он жив, ведь он теперь слеп. Кирилл и его сыновья убиты на пиру.

Вряд ли Геннадий рассчитывал на подобный исход. Брат сошелся с динатами и убил Стефана в надежде надеть пурпур, а полетел во тьму. Навечно. Что ж, это справедливо, вернее, только это и справедливо…

Хрипло выругался Никеша, насупил брови Василько, по мокрому лицу Феофана пробежал солнечный зайчик, перепрыгнул на плечо, оттуда — на миску с застывшей кашей. Над кашей кружила муха. Георгий привычно провел рукой по колючей щеке. Он все понимал и ничего не мог, словно в дурном сне.

Первым пришел в себя воевода. Сжав и разжав несколько раз огромные кулаки, Василько Мстивоевич с шумом уселся, оттолкнул миску и решил:

— Все, Юрыш! Сидеть тебе здесь и отпускать бороду. Как отпустишь — выведем. Никеша для такого дела задержится, а мир, он велик. Хочешь — с нашими пойдешь, хочешь — свернешь куда…

— Стратег Василик советует очень разумные вещи, — Феофан больше не плакал, — тебе следует затаиться, а когда поиски прекратятся, уехать. Лагерь росков — лучшее из укрытий, которое я могу тебе пожелать. Я надеюсь, те, кто знает о твоем присутствии, не проговорятся даже случайно.

— Пусть попробуют, — набычился Василько. — На одном стоять будем: был да уехал. А ты бы, боярин, шел во дворец. Хватятся — по головке не погладят. Спасибо, что упредил!

— Я рассчитывал отсутствовать дольше, — после рыка Василько полушепот Феофана казался птичьим щебетом. — Меня не должны искать.

— Как ты выбрался? — сквозь заполонившую душу холодную тяжесть проступило что-то темное и острое. Словно скалы во время отлива.