Волчье поле

— Надо же! — вездесущий Никеша нагибается над корчащимся телом. — Я-то думал, плохо тут рубиться, больно гладко, а ты эвон как… Ну, теперь пойдем, мало ли…

— Погоди, — добивать отвратительно, не добить нельзя, но милость тут ни при чем! — Нельзя оставлять… улику. Феофану здесь жить.

— Это не повод прерывать естественный ход вещей, — голос евнуха не стал ниже и громче, но он показался страшным. — Не волнуйся за меня, этот человек никого и никогда больше не предаст. Заверните его… хотя бы в эту ткань, чтобы не пачкать пол. Мы оставим Исавра Менодата на площадке потайной лестницы. Я давно хотел узнать, правду ли пишут о природе призраков. И еще я хочу увидеть, как свершается справедливость, и узнать некоторые подробности. Я внесу это в свою книгу в назидание четвертой династии, которую мне, без сомнения, доведется увидеть, ведь до падения Итмонов я доживу. В отличие от находящегося среди нас протоорта.

— Ох, боярин! А ты, никак, летописец? — В голосе Никеши оторопь мешалась с восхищением. — Ну ты и удумал…

— У меня было довольно времени для размышлений, — все тем же ровным жутким голосом пояснил Феофан. — Я мечтал увидеть, как вчерашнее насилие превращается в бессильную ненависть. Как гордившаяся своим ядом змея, издыхая, кусает раздавившее ее колесо, но хватит об этом! Идемте.

— Будь же ты проклят! — выдохнул наконец Исавр, но слова проклятия утонули в тоненьком хохоте. Георгий никогда не слышал, чтобы евнух смеялся, и не хотел бы услышать этот смех еще раз.

— Проклят? — переспросил, отсмеявшись, Феофан. — Я давно проклят, а моих друзей тебе не проклясть. Боги не слышат предателей, Исавр, как бы их ни звали.

— Боги не слышат предателей, — повторил Георгий, готовясь подхватить истекающий ненавистью полутруп.

— Не тронь, — Никеша оттер Георгия плечом, — сам дотащу. Пошли, мало ли… Зажигай светец, летописец.

Оборачиваться — дурная примета, но Георгий все же обернулся. Чтобы увидеть, как конь Леонида разбивает двери конюшни и вылетает из золотистой тьмы в никуда. Раньше брат василевса не обращал внимания на эту мозаику, но его последний взгляд упал именно на нее. Что ж, он тоже разбил ворота, и его тоже не догонят. Жаль, троны не сбрасывают негодных седоков, этим приходится заниматься людям. Георгий Афтан не сомневался, что не пройдет и трех лет, как какой-нибудь стратег или друнгарий зарежет Василия, сотрет плащом кровь с золота и наденет древний венец на свою стриженую голову. Что ж, да пребудет с ним удача!

— Никеша, — окликнул Георгий, — помнишь? Я обещал архонту Василько убить саптарского хана.

— Обещал, — крикнул откуда-то снизу роск. — Дело хорошее…

— И я его убью. Во славу… Севастии.

Часть вторая Земли роскские Тверень