Волчье правило

Кишлак до сих пор утюжили артиллерией, хотя и не так интенсивно, как раньше. Артиллерия била уже размеренно, побатарейно, внакладку, а не залпом, всем дивизионом. Снаряды падали с неба, населенный пункт пылал с нескольких сторон, его напрочь затянуло тучей дыма, пепла и пыли.

За маком лежали роскошные пшеничные поля, высота колосьев достигала пояса. Несмотря на то что на дворе стояла первая декада апреля, пшеница здесь уже созрела. Через день-другой дехкане могли бы приступить к жатве, но война внесла свои коррективы.

Для Хантера это было открытием: в апреле на Полтавщине лишь готовятся к посевной – или сеют, когда весна ранняя. На Урале в апреле вообще земля еще мерзлая, да и в любой момент может налететь снежный буран. А здесь – первый урожай! Однако время для любования местными пейзажами было неподходящее. Бойцы все чаще захекивались в ядреной пыли. Собакам, наоборот, бег был почти в радость, хотя пылюка не нравилась и им.

– Личному составу бежать за броней, по ее следам! – скомандовал Хантер, желая хоть как-то облегчить форсированный марш-бросок.

Солдаты быстро перестроились в две колонны, галопируя по колеям от гусянок[11]. Таким способом кавалькада приблизилась к кургану. И вот здесь судьба военная приготовила офицеру первое испытание.

Приближаясь к высотке, он вдруг заметил среди высокой пшеницы душманский силуэт, с колена целившийся из гранатомета в его броню. Времени на раздумья не оставалось…

«Фас!» – скомандовал себе старлей.

Он автоматически, как в замедленной съемке (именно так ему показалось), вскинул автомат и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок. Патрон был дослан заранее, предохранитель снят и переведен в положение «автоматический огонь», расстояние между врагами составляло охотничий выстрел (то есть метров пятьдесят), а потому шансов остаться в живых у «духа» не оставалось…

Очередь в полмагазина. Не все пули попали в немытое тело, но и достигших цели хватило, чтобы лишить жизни. «Дух», как бык на корриде, молча рухнул лицом вниз, в пшеницу, кепка-паккуль слетела. Рефлекторным движением он нажал на спусковой крючок – выстрел состоялся, граната вошла глубоко в мягкий грунт, где и закопалась, не разорвавшись. Хантер смотрел на все это со стороны, словно и не он завалил вражину, а кто-то другой…

«Первый!» – удовлетворенно подумал он и здесь же поймал себя на том, что жмет на крючок, хотя патроны уже закончились.

Мигом перезарядил оружие, пригнувшись за командирским люком. И – вовремя! Как только бээмпэшка выскочила на верхушку кургана, на нее обрушился свинцовый ливень – внизу мельтешила группа вооруженных до зубов моджахедов.

Неподалеку в земле виднелась дыра – это был вход в кяриз[12]. Очевидно, подземными арыками «духи» вышли из-под артиллерийского обстрела и отдыхали на солнышке после тяжких военных трудов. Грохот артиллерии с разрывами тяжелых снарядов притупили их бдительность.

Дальнейшие события душманов не обрадовали. Шаман остановил машину – ему пришлось спрятать голову от пуль. Соболь, наводчик-оператор, не ловил солнечных зайчиков: плотным огнем он отогнал ихваней от кяриза. «Духи» залегли в высокой пшенице и бешено отстреливались. Но на этот раз Аллах был к ним равнодушен.

Десантники окружили вражескую группу, младший сержант Кувалдин, из «шнуров»[13], бросился в гущу стрельбы и нарвался на пулю. К счастью, та не снесла головы, надорвав лишь мочку правого уха. По странному стечению обстоятельств, принудительное «купирование» сдержало остальных от непродуманных действий. Пока бойцы не давали «духам» поднять головы, Дыня быстро погнал по кругу две БМП, которые пропахали поле гусеницами до черного грунта, начертив огромный бублик. Хантер все это время находился на кургане, корректируя действия подчиненных по радио и помогая огнем.

После того как ловушка захлопнулась, десантники закидали пшеницу огнями НСП[14] и эргедешками[15], воспламенив сухую растительность… В скором времени все было кончено – девять пострелянных, обгорелых трупов лежало посреди пожарища, а бойцы под командой Лома затаптывали пламя, дабы не выгорело все поле. Старший сержант не страдал неведомым ему альтруизмом, просто пожар мог навредить боевой технике, потому и тушили.

Пока занимались огнеборством, оказалось, что не все басмачи приняли очистительную смерть в огне: один раненый успел перекатиться в пшенице буквально перед гусеницами БМП и спрятаться. Возможно, его так и не заметили бы в горячке боя, однако саперные псы его как-то учуяли. Сорвавшись с поводков, они набросились на душару, люто полосуя зубами. Усилиями вожатых едва удалось унять собак. Бойцы подвели «приз» пред светлы очи старлея.

Это был молодчик лет двадцати, одетый в «фирменную» пуштунскую одежду. Документов при нем не было, автомат он где-то потерял, а вот на поясе у него висел автоматический пистолет системы Стечкина (АПС) в довольно приличной кобуре – кожаной, с карманчиками на несколько обойм.