Волчье сердце

Передние деревья выпрямились, кусты раздвинулись, и верховный друид увидел шпионившего. Тот все еще кашлял и пытался протереть глаза. Проникновение цветочной пыльцы – казалось бы, совершенно безобидной – в глаза и легкие подействовало весьма и весьма эффективно.

Малфурион взмахнул рукой. Вокруг соглядатая закружился вихрь. Направленный туда, куда мог направить его один лишь Малфурион, ветер не только сдул пыльцу, запорошившую глаза противника, но и принес с собой свежий воздух, помогая унять кашель.

Эдрик поднял взгляд на ночного эльфа. Глаза его заметно покраснели.

– Верховный друид! – Человек чихнул. – Хвала богам! Я уж подумал, что угодил в лапы какого-то чудища!

– Всего лишь предосторожность. Когда за мною шпионят, я предпочитаю знать, кто это.

Адъютант Генна был ошеломлен.

– Шпионить за тобой?! Ничего подобного! Я просто охотился. Выгнал из укрытия дичь, но неподалеку отсюда потерял ее. И только подумал, что слышу ее где-то там, – он указал туда, откуда пришел Малфурион, – как на меня словно бы вся земля ополчилась!

Повинуясь жесту Малфуриона, преграда исчезла. На самом деле в жестах не было никакой надобности, однако верховный друид решил лишний раз напомнить Эдрику, кто перед ним и отчего ему лучше говорить правду. Разумеется, вреда человеку Малфурион причинять не желал, но, если не давать Эдрику опомниться, тот может рассказать что-либо ценное.

– Ты далеко от лагеря, Эдрик. Удачная, должно быть, охота завела тебя в такую даль. Ну, а теперь… не пожелаешь ли ты объясниться снова?

Гилнеасец отвел взгляд. Мысли его были ясны, будто раскрытая книга. Эдрик опасался предать своего повелителя хоть в какой-нибудь малости.

– Твоя преданность достойна похвалы, но, если ты не скажешь правды, придется мне потребовать ответа от Генна. Совет близок, и любой имеющийся у меня вопрос касательно просьбы Гилнеаса о возвращении в Альянс может склонить дело в сторону, нежелательную ни для него, ни для меня.

Человек сглотнул и, наконец, кивнул.

– Все это пустяки, верховный друид! Я вовсе не собирался следить за тобой! Просто так уж вышло, что ты появился здесь… появился здесь с одним из этих…

– С одним из… Высокорожденных? Так ты следил за ними?

– Мой повелитель знает кое-что об их истории от тебя и от остальных, – снова сглотнув, продолжал Эдрик. – И любому влиянию, какое только они могут оказывать, не доверяет.

Это Малфурион слышал не в первый раз – правда, все, кто разделял сие мнение прежде, были ночными эльфами.

– А оскорбить тебя я и в мыслях не имел, – поспешно добавил человек. – Мой повелитель глубоко уважает твои таланты и твое слово.

– Тогда он может положиться на мое слово: Высокорожденных Гилнеасу опасаться нечего. Пусть больше не посылает на бессмысленные прогулки ни тебя, ни кого-либо другого.

Эдрик склонил голову.

– Слушаюсь, верховный друид.

Малфурион принял более мягкий тон.

– Знаю, в преддверии совета вы все на грани. Всё будет хорошо.

– Мы понимаем.

– Пожалуйста, передай Генну мои наилучшие пожелания.

Человек коротко поклонился и поспешил в лес. Малфурион же, морща лоб, повернул в сторону Дарнаса. Он был уверен: говоря, что Генн Седогрив не доверяет Высокорожденным, Эдрик ничуть не кривил душой. Кроме этого, верховный друид полагал, что гилнеасцы не имеют к исчезновению мага никакого отношения.

Но, кроме этого, Малфурион Ярость Бури также считал, что это происшествие как-то да связано с предстоящим советом… и, вероятно, с желанием, чтоб он завершился провалом.

9 Последнее прости

Несмотря на все стремления Тиранды почтить память нареченной Джерода как подобает, похороны Шаласир был недолги и относительно скромны. Так решил сам Джерод: он чувствовал, что Шаласир не хотела бы особой пышности и церемоний. Жена его всегда предпочитала простоту, и ночной эльф не сомневался: она предпочла бы ее и в минуты прощания. Конечно, не обошлось и без навязчивых мыслей, будто он настоял на краткости церемоний просто затем, чтобы немного облегчить себе страдания.

На похороны пригласили лишь тех, кто знал покойную лучше остальных. Верховная жрица стояла позади погребальных носилок, на которых покоилось тело Шаласир. Свет Элуны, лившийся внутрь сквозь храмовый потолок, падал на них обоих – и на возлюбленную Джерода, и на Тиранду.

– В самом начале нас укрывает тьма, – произнесла верховная жрица, – и мы не способны видеть. Посему мы кричим, зовем, просим указать путь, и луна озаряет нас с высоты. Ее мягкий свет не только светит нам в ночи, но и дарует утешение. Ее свет касается нас изнутри и позволяет нам видеть даже в то время, когда сама луна не видна…

В самом ли деле это именно так, среди ночных эльфов не обсуждалось. Все, что говорила верховная жрица, касалось душ ее народа в той же мере, что и действительного положения вещей. Бесспорным все почитали одно: Мать Луна окружила любимых детей своих особой заботой, и за это они были ей благодарны.