Волчье время (СИ)

— Будем ждать. Думаю, они уже близко.

Сердце Олриса тоскливо сжалось. Пока они были заняты заботами об обороне лагеря, мысли о главной цели их трудов на время отошли на задний план, но сейчас он понял, что сражения не избежать. Олрис не понимал, как Меченый и Рельни могут сохранять такое хладнокровие.

«По крайней мере, у них есть оружие» — подумал гвинн. У него самого не было ничего, помимо тонкого, почти игрушечного ножика, висевшего в чехле на поясе.

Олрис не знал, как много времени он простоял на том же месте. Жар от нескольких костров бил ему в лицо, так, что губы у него потрескались, а кожа на скулах неприятно натянулась, но при этом ступни и ладони оставались ледяными — скорее от страха, чем от холода.

Потом огонь внезапно затрещал, сделавшись необыкновенно ярким — и при этом свете Олрис различил за ближними деревьями темные силуэты всадников, в которых он узнал адхаров. Кто-то из гвардейцев Уриенса тихо ахнул. Безликие медленно кружили вокруг поляны, избегая выезжать на освещенное пространство.

«Прямо стая падальщиков над добычей» — неожиданно подумал Олрис.

Один из адхаров выехал вперед. Его лоснящийся, до странности красивый черный конь сделал всего несколько шагов за линию деревьев, когда Безликий натянул уздечку, вынудив его остановиться. Несмотря на тошнотворный страх, Олрис подумал, что преграда из огня, похоже, в самом деле неприятна для Безликого.

Щит стоявшего перед ним мужчины почти закрывал ему обзор, но Олрису все равно мерещилось, что всадник смотрит прямо на него — хотя, возможно, каждый из людей, сбившихся в кучу, чувствовал то же самое. А потом случилось самое невероятное — Безликий заговорил.

— Мы не хотим сражаться с вами. Нам нужен только Меченый. Выдайте его нам, и мы уйдем.

Олрис почувствовал, как по его спине ползет озноб. Давным-давно, увидев Безликих в первый раз, Олрис вообразил, что эти существа должны быть кем-то вроде призраков, и, следовательно, они не могут разговаривать с людьми. Но Ролан быстро развенчал эту идею, сообщив, что «призраки» вполне способны разговаривать, хотя и делают это не чаще, чем необходимо. Обычно адхары пользовались речью для того, чтобы отдать какое-нибудь приказание — перековать коня, починить упряжь, залатать порвавшийся плащ… Но до сегодняшнего дня Олрис не мог представить, чтобы Безликие вступили с кем-нибудь в переговоры. Олрис попробовал уверить себя в том, что это добрый знак — если Безликие пытаются поторговаться, значит, они не вполне уверены в своей победе, — но облегчение от этой мысли оказалось коротким и фальшивым. Олрис чувствовал, что происходящее все больше начинает походить на затянувшийся кошмар, когда ужасная развязка все никак не наступает, и мучительное осознание неотвратимой гибели, которое в реальности обычно занимает всего несколько секунд, растягивается на целые часы.

Олрис заметил, что некоторые из столпившихся вокруг людей воровато переглядываются между собой. Похоже, многих посетила мысль, не следует ли согласиться с предложением Безликого, и те, кому эта идея показалась наилучшим выходом, оглядывались на своих товарищей, надеясь по глазам понять, кто еще думает о том же самом. Олрису хотелось закричать, что Безликие никогда не станут соблюдать свои условия, но легкие как будто бы перехватил железный обруч, и, когда он попытался заговорить, из горла вырвался какой-то жалкий, тонкий звук, напоминавший писк попавшего в капкан животного.

Безликий повторил:

— Отдайте нам дан-Энрикса, и вы останетесь в живых.

— Пошел ты на…., - буркнул прикрывавший Олриса щитом мужчина — незнакомый ему аэлит с курчавой рыжеватой бородой.

— Идите и возьмите, — «перевел» стоявший рядом Рельни. А мгновение спустя раздался странный, булькающий звук, как будто бы Лювинь внезапно подавился. Олрис обернулся и увидел, что разведчик судорожно прижимает руку к горлу. В отблесках костра ладонь казалась красной, масляной от крови. Олрис не успел понять, что это значит, когда ему на голову внезапно обрушился тяжелый удар. Он оказался таким сильным и внезапным, что на секунду все вокруг утратило значение — все, кроме его раскалывающейся от боли головы. Колени подломились, как у деревянной куклы на шарнирах, и Олрис осел на землю, прижимая руки к голове и сдавленно мыча. Сверху на него обрушилось что-то тяжелое. Сначала это показалось ему новым нападением, но, вывернувшись из-под навалившегося на него тела, Олрис узнал Лювиня. Глаза Рельни были широко открыты, кровь из перерезанного горла залила самого Рельни, Олриса и прошлогоднюю листву вокруг. Шум и хаос, окружавшие его, внезапно обрели смысл — Олрис осознал, что вокруг него кипит самое настоящее сражение.

Какой-то аэлит споткнулся о труп Рельни и упал. Его противник, яростно оскалившись, попробовал добить упавшего мечом, но тот со змеиной гибкостью увернулся от удара и рубанул нападающего по ноге, прямо над сапогом. Олрис инстинктивно отвернулся, но все равно услышал жуткий крик — такой истошный и пронзительный, что внутренности Олриса едва не вывернулись наизнанку.