Волчье время (СИ)

Шасс ощущал звеневший в воздухе след Меченого — его страха, ярости, отчаяния. Вероятно, что-то в этом роде ощущает волк, когда бежит по следу раненого зверя. Призраку претило это ощущение звериного азарта, подогретое бушующим в крови люцером. Убийца, который преследует намеченную жертву — это так же глупо, как мясник, который вместо того, чтобы забить бычка или барана, начал бы отпиливать им голову тупой пилой. Только дураки восхищаются байками про Призрака Синана, который сначала перерезал дюжину охранников, потом заколол клиента, а потом скончался от разрыва сердца. Настоящий Призрак убивает быстро, незаметно и без лишней грязи. Просто Меченый, себе на горе, оказался чересчур шустер…

Шасс неожиданно почувствовал удар между лопаток, и промерзшая земля с белой от инея травой стремительно бросилась к нему навстречу. В обычной ситуации он бы перекатился по земле, но сейчас навалившаяся сверху тяжесть не дала ему возможности для этого маневра. Меченый каким-то чудом сумел обмануть его, расставить на охотника ловушку, обратив его способности против него же самого…

«Ублюдок, — выругался Призрак в адрес Белоглазого, ударившись о землю и почувствовав под лопаткой острое, болезненное жжение. По-видимому, ослабевший и почти ослепший враг предпочел использовать не меч, а нож. — Я же говорил тебе, поносник, что он маг!..»

На протяжении нескольких секунд, показавшийся Шассу вечностью, они боролись на земле, надсадно, тяжело дыша. У Меченого явно не хватало сил, чтобы одновременно удержать противника, не дав ему подняться или вырваться из своего захвата, и при этом нанести ему еще один удар, но и у Шасса не хватало сил, чтобы стряхнуть с себя дан-Энрикса. А потом Шасс почувствовал, как Меченый ударилего своей магией. Призраку чудилось, словно чужие пальцы раздирают его мозг, он видел страшные, бессмысленные вещи, никогда не происходившие с ним наяву.

Какой-то темный и сырой подвал, сапоги Белоглазого перед его лицом… чудовищная боль — во лбу, в ступнях, во всем его растерзанном, голодном и окоченевшем теле.

Налитое оранжевым огнем клеймо, которое какой-то человек подносит к его лбу — неторопливо, чтобы он успел представить ожидающую его боль во всех подробностях. Ноздри щекочет запах раскаленного железа. Призрака мутит от отвращения и ужаса.

Нельзя пытаться отодвинуться. Нельзя кричать. Во что бы то ни стало, надо продолжать держать глаза открытыми. Если он даст понять, что ему страшно, то они промучают его еще по крайней мере полчаса.

И снова Белоглазый шепчет ему на ухо: «Помнишь, в Кир-Роване я объяснял тебе, на что способна магия? На самом деле, ты тогда попробовал совсем чуть-чуть… Но не беда, все остальное я продемонстрирую на вашем короле». Шасса захлестывает ощущение полнейшего бессилия. У него не осталось ничего, чтобы дать выход своему отчаянию, бешенству и раздирающему чувству собственной вины. Ни тела, чтобы броситься на помощь пленнику, ни даже легких, чтобы закричать…