Волчьей тропой

— Были друзьями, — согласным эхом повторил охотник. В его словах послышалась неприкрытая горечь. — Кэрридэн пришел в долину мальчишкой, точно таким же, какими приходили мы все. И, несмотря на трудности, с которыми, так или иначе, сталкивались все двуипостасные, он не озлобился, а, наоборот, остался веселым и общительным. Мы провели с ним много времени вдвоем, несколько лет я обучал его; он стал моим другом. Здесь у него было все: дом, свобода, защита. Потом грянула Холодная битва, и мы вместе сражались все три месяца. Я прикрывал его с воздуха, не позволяя ни единой вражьей твари приблизиться к нему. Он не получил ни царапины. А по окончании битвы наши взгляды на жизнь разошлись. Как я уже говорил, получив разрешение на возвращение, он еще некоторое время, раздумывая, пробыл в долине, а потом забыл всю ту боль, которую причинили ему люди, и ушел. Разумеется, это было его право, его судьба, и я не имел права вмешиваться. Но он просто бросил меня и всех элимов ради тех, кто однажды уже предал его. И ладно, если бы он был счастлив в своей новой жизни. Но самое обидное, что я оказался прав, говоря, что ничего хорошего от его затеи с возвращением ждать не стоит. Ведь его попросту убили. И если я раньше только подозревал это, то теперь, встретив тебя, полностью в этом уверен. Извини, мне больно вспоминать о нем.

— Послушай, может, все не так мрачно? — осторожно попыталась смягчить трагичность его последних слов Ролана. — Возможно, отец умер от старости?

— От старости?! Не смеши меня! Сейчас Кэрридэну исполнилось бы всего девяносто лет, что в пересчете на обычный человеческий возраст означает около сорока. О какой старости ты говоришь? Просто человеческая подлость не знает границ. Лично я в этом давно убедился. И очень жалею, что не сумел убедить в этом твоего отца.

— Опиши мне его, — попросила Ролана, с неудовольствием отмечая, что прогулка подошла к концу, — дорога привела к ее дому.

— Описать? — Илмар остановился и неожиданно улыбнулся краешком губ. — Давай сделаем так: я приду завтра, и мы начнем занятия, а сейчас вот, держи. — Его рука нырнула за пазуху и вытащила медальон. На крышке, грациозно изогнув шею, застыл черный ящер. Сняв шнурок через голову, охотник взял руку Роланы и, раскрыв медальон, вытряхнул что-то ей на ладонь, накрыл сверху своей рукой. — Это мой тебе маленький подарок. В конце концов, у тебя новоселье, а на новоселье принято дарить подарки. Все, ступай домой, увидимся утром!

Развернувшись, он торопливо зашагал прочь и скоро скрылся за поворотом.

Проводив его растерянным взглядом, ледана разжала ладонь и застыла в замешательстве. Подарком Илмара оказалась небольшая тонкая пластинка, эмалированный портрет на светлом металле изображал молодого мужчину: темные волосы, открытое добродушное лицо, чувственные губы. Его карие глаза смотрели гордо и решительно, волевым и таким знакомым взглядом. Взглядом, который она не раз видела в зеркале и в своем отражении на водной глади. Изящная надпись, змеившаяся на обороте пластинки, гласила: Кэрридэн.

На следующий день Илмар, как и обещал, пришел рано утром, подняв Ролану с постели. Не обращая внимания на сонный вид открывшей ему дверь девушки, поднялся на второй этаж, неся под мышкой свернутую в рулон бумагу, и целенаправленно свернул в пустующую комнату напротив спальни.

— Похоже, ты хорошо знаешь дом, — без иронии заметила Ролана, останавливаясь на пороге за его спиной. — Может, объяснишь, для чего предназначена эта комната?

— Этот дом я знаю не хуже своего собственного еще со времен дружбы с Кэрридэном, хотя и не был здесь почти двадцать пять лет, с того самого времени, как он ушел. — Охотник уронил бумагу на пол и принялся стаскивать сапоги. — А это так называемая «учебная комната». Некоторые ее потом, после обучения, переделывают, а некоторые оставляют в первозданном виде, как твой отец.

— Ты не заходил сюда целых двадцать пять лет? — недоверчиво воззрилась на него ледана. — Как же так?

— Очень просто, я и в самой долине не появлялся уже лет двадцать. К счастью, у нас принято ухаживать за пустующими домами, иначе они давно бы уже рассыпались от ветхости. — Закончив с обувью, Илмар поднял рулон и принялся разворачивать большой лист с непонятной схемой и кучей надписей.

— Не может быть! — Ролана благополучно пропустила мимо ушей последнюю фразу. — Ты же говорил, что не любишь людей! Как же ты смог вернуться и жить среди них?

— Знаешь, уйти из долины вовсе не означает вернуться к людям. Тебя вот тоже не было в долине примерно такое же время. И ты вообще не знала о ее существовании. Но ты же не жила среди людей. Или я неправ?

— Прав, — вздохнув, отозвалась девушка. — Я не жила, а выживала, причем частично среди нелюдей.