Волчьи ягоды. Сборник

— Не знаю. Только иду я в выданном халате по коридору, ищу девятую палату, а тут кого-то везут на коляске. Отступил в сторону и слышу: «Славка, здравствуй!» Глядь, а это она.

— Кто она?

— Да Юля же. Полищук.

— Что же было дальше? Вы говорили с нею?

— Дальше? — Ярош посмотрел на следователя отсутствующим взглядом. — Я хотел спросить, почему она оказалась в больнице, но не успел. Не успел и розы отдать, потому что откуда-то появился ваш Гринько и забрал у меня цветы. Это потом я уже узнал, что он — ваш сотрудник, а тогда подумал — санитар… Юлю повезли, а мы остались вдвоем.

— Вы сказали ему, что цветы не ваши?

— Сказал, но он сразу не поверил. А может, и до сих пор не верит. Так вцепился в меня… — Ярош нервно передернул плечом, и Панин почти зримо увидел на нем тяжелую ладонь Гринько. — Учинил допрос, словно я не цветы принес, а бомбу. Хотел сам вести в милицию, потом передумал и велел явиться к вам.

— Хорошо. Ваш рассказ мы запротоколируем. Конечно, не тут. А пока что объясните, что вам было нужно в больнице?

— Разве я не говорил? — искренне удивился Ярош. — Голова кругом. Там работает жена Савчука, нашего главного редактора. Она хирург. Я как раз собирался на работу, когда позвонил Андрей Андреевич.

— Это кто?

— Да Савчук же. Моя, говорит, жена, уходя на дежурство, схватила вместо своих очков мои. Так ты заскочи, забери. Ну я и заскочил, мне по дороге. Андрей Андреевич без очков как дитя.

— Отвезли?

— Когда же? Гринько велел немедленно быть у вас.

— Придется отвезти. — Панин уже направлялся к двери. — Вы на «Яве»?.. Сделаем так. Отдадите очки, отпроситесь с работы. О том, что было в больнице, — ни звука. Потом в райотдел ко мне. Очки у вас?

Ярош хмуро полез в карман.

— Не доверяете? Вот они… Можете позвонить Савчуку. Гринько не верил и вы вслед за ним. Выходит, я все выдумал? Сам принес розы? Да у меня и мысли не было, что Юля в больнице! А в самом деле, почему она там? Кажется, нога была в бинтах, под простыней не очень разглядишь. И откуда к ней такой интерес у милиции?

Панин поморщился.

— Слишком много вопросов, — сказал он. — Мы с вами, Ярослав, насчет этого как-то договаривались, разве не так? К девяти в райотдел успеете? Вот и чудесно. А насчет недоверия — это вы напрасно. Гринько мог бы и не отпустить вас одного, а вот отпустил.

— Знает, что никуда не денусь.

— Может, и так, — Панин внимательно посмотрел на Яроша. — А может, иначе. Во всяком случае, у него есть причины для сомнений. И виноваты в том вы сами, потому что часто путаетесь у нас под ногами. Чего вас понесло к высоковольтной?

— Когда?

— А сколько раз вы там были?

— Один… один раз.

— Так почему переспрашиваете?

— Выходит, все-таки следите за мной, — сумрачно сказал Ярош. — Играете, как кошка с мышью, а говорите о доверии.

Панин кашлянул с досады.

— Никто за вами не следит! Вы расспрашивали бакенщика о той фатальной майской ночи?.. Ну вот, и мы интересовались. А он обмолвился и о вашем визите. Как видите, все просто. Кроме того, Васю Сосновского подстерегаете около калитки, устраиваете ему допрос. А я же просил вас не вмешиваться в расследование. Просил или не просил?.. Теперь больница, хоть тут не ваша вина, я верю, что это случайное стечение обстоятельств… Пошли, Ярош, мы теряем время.

Они вышли во двор. Дождь шел на город с Левобережья. Там, за заводскими трубами, из грозовых туч спускались на землю черно-синие хвосты.

Что-то мучило Яроша на протяжении всего разговора на квартире начальника уголовного розыска и еще там, в больнице, но он никак не мог понять, в чем дело. Когда оно появилось, это чувство? Когда увидел Юлю? Нет, раньше, наверное, еще тогда, когда незнакомец, который словно подстерегал его за кустами сирени, сунул в руки букет. Да, он, Ярош, в эту минуту подумал: неужели Юля успела выйти замуж? Впрочем, он сказал: в девятой лежит девушка. Не жена, а девушка…

— Олекса Николаевич, я вспомнил. Слышите? Вспомнил!

— Что вспомнил?

— Вспомнил того человека, что букет передавал… Не знаю имени, но видел его раньше. Я иногда встречал Нину около проходной, так вот, он тоже выходил из фабричных ворот. Усики у него. Не такие, как у Ванжи, а узенькой полосочкой и черные… Т-точно, он.

— Обрисовали его Гринько?

— А как же! Только тогда я не вспомнил про фабрику. Это сейчас…

— Ну и отлично! А теперь, как говорит наш общий знакомый из уголовного розыска Гринько, шевелитесь, дядя! Потому что вот-вот начнется дождь.

Тучи и на самом деле уже нависли рядом над Днепром, на асфальт падали первые капли, большие, как горох. Тревожно и одновременно весело защебетали ласточки.