Волчьи песни

Разговор у них получился простой и короткий. Бывший опер, такой зажатый, законченный сыщик, бросивший безнадежную и безденежную службу развалившемуся государству, понял задачу сразу. И немедленно «взял след». Тем более что по старой привычке он давно собирал информацию на всех, с кем общался. Дубравин, кстати говоря, не исключает и того, что у Фаиля лежит заветная папочка и на него самого. Но, видно, «черного кобеля не отмоешь добела». И из мента уже не сделаешь офисного шаркуна. Профессия въелась в душу.

* * *

Проходит неделя-другая. И торжествующий Фаиль приносит докладную, из неё открываются интересные подробности интриги, которая уже зашла достаточно далеко.

Во-первых, выяснились тонкости кадровой работы в службе господина К. «Живоглот» так отстроил систему, что работающая у него в отделах действительно грамотная, амбициозная, талантливая молодежь пашет на него не за страх, а за зависть.

Во-вторых, он в открытую претендует на высокие должности. Критикуя начальство.

«Экий Наполеончик у нас завелся! – думает Александр, читая дальше докладную службы безопасности. – Да. Наш пострел и здесь поспел».

Оказывается, Козявкин охмурил Катю, старую деву, секретаря совета директоров группы «Завтра». И через эту мымру вынюхивает все, что касается повестки дня совета, мнений, настроений его членов. Она даже копирует для него некоторые документы, выносимые на высокое собрание, и сообщает о решениях, принятых по ним.

Так что непрост брат Козявкин. Ох, непрост! Получить должность генерального, а потом вывести, можно сказать украсть, часть бизнеса у группы «Завтра» – такой вполне способен.

Но кто предупрежден, тот вооружен.

– Вы продолжайте собирать информацию! А я пока подумаю, что с ними делать! – предложил Дубравин службисту.

Но думать было особенно некогда. Потому что Козявкин форсирует события. И в открытую провоцирует конфликт с отделом Галины.

«Добрые люди» уже на следующий день рассказывают Дубравину, как Козявкин вчера хвастался, напыщенно рассказывая «соратникам» о своих провокациях.

– Я уже чувствовал, что ситуация назрела. Революция назрела, – витийствовал он за обедом в соседнем кафе, потягивая горький кофе, дирижируя при этом сам себе чашкою. – И можно начинать настоящие боевые действия. Надо сделать так, чтобы она сама попала на крючок, выступила в роли зачинщика, разжигателя войны. А я, Александр Козявкин, казался бы всем потерпевшей стороной. И весь гнев начальства обрушился бы на нее. Но Шушункина по-прежнему избегала прямых конфликтов со мной. Что ж, я начал мелко провоцировать, полагая, что рано или поздно эмоции возобладают над разумом. Капля мысли камень сердца точит. И вот в присутствии подчиненных Шушункиной я ей говорю: «Галина, опять твоя служба не то объявление разместила в газете. Мой клиент в ярости». Или: «Галина, посмотри – вот мои подчиненные записку служебную написали. Из-за твоих горе-работников мы прибыль не смогли собрать до конца… Галина, твои люди перепутали дату размещения заказа… Я начальству сообщу…» Я доставал ее каждый день. И она не выдержала. Написала служебную записку на имя Дубравина. О незначительном промахе одного из вас. Дубравин вчера вызывал меня. Отдал эту записку и предложил разобраться с тем, что у нас творится. И теперь я вам говорю: она попалась. Можно теперь ее не бояться. Она беззащитна. Плохой мир лучше хорошей войны. Но уж если война, то война по-настоящему. Сегодня вопрос стоит так. Либо мы, либо Шушункина!

И, приняв гордую наполеоновскую позу, Козявкин добавил:

– Начинаем операцию «Цунами». Мы должны слить бюрократическим потоком цепляющуюся за Дубравина Шушункину. Смыть ее одну. Или обоих. Фиксируйте каждую задержку, неточность, ошибку в действиях отдела закупок и размещения…

Уже через пару дней работа забурлила. Записки полились рекой: Козявкину от Юрченко: «Прошу обратить внимание…», Козявкину от Мальцева: «Прошу воздействовать…», Козявкину от Турновой: «По вине отдела исполнения заказов…»

Козявкин, не зевая, отправлял эти записки Чулёву, сопровождая их соответствующими приписками: «Прошу обратить внимание… Прошу разобраться…»

Капля точно точит. Чулёв, конечно, образованно ухватился за возможность насолить Дубравину. И принялся таскать эти «письма счастья» Протасову.

А Козявкин не унимается. Распускает слухи. Подсаживается за обедом к Галине и с невинным видом спрашивает:

– А что, правда вашу службу ликвидируют?

– С чего ты взял? – возмущается она.

– Говорят! – жмет он плечами, глядя в тарелку с супом.

– Ерунда! – вспыхивает Шушункина.

Примерно такие же разговоры ведут Кудрявцев, Андрюшин, Зайновский с другими сотрудниками отдела исполнения заказов. Задача – создать такой миф, такой фон, такие трудности, чтобы отдел сам разбежался в разные стороны.

В конце концов забеспокоился и Протасов. Предложил рассмотреть вопрос о работе отдела заказов на дирекции группы «Завтра», что само по себе было уже неординарным событием. Учитывая непредсказуемый, взрывной характер Володи, можно было ожидать, что дирекция закончится чем угодно. Скандалом. Разборками. Уходом Галины…