Волчьи песни

Он переводит взгляд еще правее. На детский парк. «Красивый, – думает Казаков, мысленно прокладывая маршрут движения бойцов мимо фигурок разного рода сказочных героев. – Укрываемся в тени фигуры дядьки Черномора. Затем через шахматную площадку, минуя “золотого” короля и белую королеву, добегаем до двухэтажного здания – спортзала. Отдыхаем там, где на башенках голуби сидят. Да тут табличка какая-то висит!» Сильный бинокль позволяет ему хотя и с трудом, но все же прочитать надпись на ней: «Уважаемые посетители! На территории детского парка курить, распивать спиртные напитки воспрещается!» Неожиданно додумывается: «Добавили бы еще: и убивать людей тоже! А то снайперы со всех сторон лупят не разбирая. Всех, кто попадет на мушку! Если пойдем открыто, они и нас прищелкают, как уток на охоте».

Это понимают и все бойцы группы. Но с ними начальство. И ему нужен результат. Поэтому генералы так и сыплют предложениями:

– Ребята! Ребята! Давайте попробуем. Давайте выдвинемся!

Молодой офицер Геннадий Сергеев откликается первым:

– Дайте нам хотя бы «коробочки!» Мы согласны, на них продвинуться туда можно. А так идти голопузыми вперед просто глупо. Перестреляют!

Барсуков связывается по рации с министром внутренних дел Ериным. И минут через двадцать зазвенели по асфальту траками, лихо подкатили четыре боевых машины. За рычагами молоденькие тонкошеие пацаны, лихие губастые десантники в танковых шлемах с запыленными, усталыми лицами.

– Ну, ребята! Кто попытает счастья? – обратился к спецназовцам сам Барсуков.

Вместе с Сергеевым набралось восемь человек.

На место пацанов садятся опытные, закованные, как рыцари, в броню спецназовцы. Протискиваются в люки. Хватают рычаги управления. Дернули. И пошли, двинулись колонной к горящему, обгрызанному снарядами и пулями «торту».

Капитан Казаков молча сидит в бронированном чреве БМД. Слушает, как пули изредка щелкают по стали и с гулом рикошетят в воздух. В эти минуты он думает о том, какая такая сила роковая влечет его туда, где стреляют и кипят страсти. Вспоминает, как его когда-то на заре прихода в комитет проверяли на различных тестах. И врач-психолог сказала ему, что он авантюрист по натуре.

«Наверное, так оно и есть. Ну, чего меня понесло сейчас в пекло, под пули?»

БМД резко тормозит. Вся бронированная масса корпуса уходит вперед, а гусеницы встают как вкопанные. Он громко стукается головой в каске-сфере о броню. И осторожно выглядывает наружу через башенный лючок. Оказывается, передняя машина остановилась на улице у лежащего на асфальте тяжело раненного десантника…

В ней открывается задний люк. И оттуда вылезает высокая фигура в шлеме и бронежилете.

«Это же Сергеев Гена! Что он делает? – с тревогой думает Анатолий. – Здесь же все на хрен простреливается снайперами!»

Геннадий подходит к поверженному, истекающему кровью человеку. Чуть поворачивает голову, словно оглядываясь. Наклоняется над раненым, чтобы взять его на руки. И… пуля снайпера бьет его прямо в не прикрытую бронежилетом поясницу. Он, как стоит, сразу рушится на раненого…

– С-с-сука! – как от боли, будто его самого смертельно укусила стальная оса, кричит Казаков. И в бессильной ярости бьет кулаком о броню.

Сделать ничего невозможно.

Сидящий на месте водителя старший лейтенант Кротов дергает рычаги, и их «коробочка», вздыбившись, как конь, с места подскакивает к упавшим.

Они ставят боевые машины рядом так, чтобы под их прикрытием можно было затащить раненых внутрь.

Через некоторое время это удается. Раненый молодой, безусый, смертельно бледный десантник еще подает признаки жизни. А вот их товарищ – нет.

Анатолий знает этот подлый трюк. Снайпер мог запросто добить раненого, но он специально оставил его живым, чтобы стоны и крики привлекли к нему других. Расчет на то, что бойцы не бросят своего. Придут на помощь.

Так оно и получилось. Генка попытался и попал под пулю.

– Подонок! Сволочь! Мразь! Ублюдок! – ругается по рации старший лейтенант Кротов, докладывая обстоятельства гибели товарища. И, «пришпоривая» своего боевого коня, выводит их из зоны поражения туда, где ждут санитары…

* * *

По одному, короткими перебежками они движутся вдоль паркового забора. И скапливаются перед Горбатым мостом у памятника восстанию 1905 года. Отсюда, вблизи, мостик выглядит как-то странно и дико. Речку, над которой он когда-то располагался, давным-давно пустили по какому-то совсем другому руслу. А сам мостик оставили в виде достопримечательности. Так что старинные чугунные фонари, цепи и черная, как бы чешуйчатая, брусчатка над асфальтом составляют полный контраст с окружающим миром.

Впрочем, спецназовцы в бронежилетах, сферических касках, наколенниках и прочей амуниции, похожие на средневековых ландскнехтов, тоже не слишком вписываются в общий пейзаж.

«Не слишком складно!» – думает Казаков, разглядывая их штурмовую группу и ожидая обещанного прекращения огня.

Через несколько минут стрельба по горящему зданию, похожему на разбитое осиное гнездо с выбитыми окнами-сотами, прекращается. Кто-то трогает Анатолия сзади за плечо и произносит просто:

– Ну, теперь пошли!