Волчья башня

Конан зарычал и бросил руку к секире. Праздные зрители, чуя высочайший гнев, брызнули в стороны, не дожидаясь, пока прольется кровь. Однако Хасти отрицательно качнул головой.

— Не торопись и дослушай. Да, гипербореец впрямь спас ширрифу жизнь, однако в лучших традициях Белой Руки услуга оказалась с подвохом. Проще говоря, заклятие, коим Грайтиса Дарго вернули с Серых Равнин, прочно и навсегда объединило его жизненную силу с силой Ренисенб эш’Шарвин. Пока жива она — жив и Грайтис. И наоборот. Заболеет стигийка — будет страдать и ее приятель. Они должны все время находиться поблизости, иначе связь ослабеет и оба превратятся в бессильных калек… Не очень приятная штука, должно быть? Представляю, как у тебя сейчас все болит, Ренисенб. К тому же вернувшийся с Серых Равнин подчас видит… очень скверные вещи, коих живому знать не положено. Ведь я угадал, милая?

Магичка вымученно кивнула.

— Итак, с одной стороны, ты выполнил некое соглашение, вернул к жизни хорошего человека, не тебе, поганцу, чета, — рассуждал одноглазый, обращаясь уже непосредственно к Беспалому, внезапно ощутившему противную слабость в коленях. — К тому же, хоть по всем законам на земле королевства Пограничного тебе полагается сидеть в кандалах под замком, за какие-то заслуги Его величество дозволяет тебе пользоваться некоторой свободой. Следовательно, снести тебе башку с плеч было бы не совсем правильно… хотя и заманчиво.

— Но, с другой стороны, ты ведь ничего не делаешь просто так, Крэган из Халоги, — поразительно доброжелательным тоном продолжал Хасти. — Сама магия Круга Белой Руки, в котором ты занимаешь далеко не последнее место, такова, что любое заклятие неизбежно обращается во зло, даже если изначально преследует благие цели. И ты прекрасно осведомлен об этом, ибо нельзя не причинять вред, черпая силу из мира мертвых. Вот и сейчас ты, мерзавец, — голос мага удивительным образом изменился, в нем лязгнул металл, — обрек этих двоих на своего рода проклятие. Признаюсь, я не в силах уничтожить его, не убив тем самым тебя, Ренисенб, или твоего друга. Зато в моих силах совершить кое-что иное. Я прикую некоего предприимчивого гиперборейского колдуна к цепи, которую он сам же и создал. Отныне ты, Беспалый, будешь очень внимательно присматривать за их здоровьем и благополучием, ибо все плохое, что случится с ними, произойдет и с тобой. А вот тебя можно будет прикончить без малейших последствий для этих замечательных людей. И если кто-нибудь когда-нибудь поймает тебя на злом деле — Ренисенб, Грайтис, слышите? — то я не только разрешаю, но настоятельно советую раздавить Крэгана из Халоги, как ядовитую гадину. Крэган Беспалый, ты разжалован. Я лишаю тебя Силы.

— Это прямое нарушение Устава о Колдовством Искусстве! — выкрикнул Крэган, тщетно пытаясь расправиться с паникой, запустившей свои цепкие корни к нему в душу. — Кто бы ты ни был, ты не принадлежишь к нашей школе и нашему Кругу, следовательно, не имеешь права угрожать мне. Если тебя возмущают мои действия, обратись со своей жалобой к Старейшинам Круга, но имей в виду — эта женщина сама попросила меня о помощи!

— Конечно, конечно. Так ведь и я стараюсь только для твоей же пользы. Вдруг ты еще не совсем потерян для человечества? — бесстрастная маска кивнула и отвернулась, словно бы потеряв всякий интерес к гиперборейцу, лихорадочно вспоминающему защитные заклятья, собирающему силы, воздвигающего щит за щитом.

Беспалый ожидал чего угодно, только не внезапно обрушившегося на него потока безостановочно струящейся черноты, перевитой алыми вспышками и острым нестерпимым мерцанием, вроде игры солнечного света на гранях драгоценного камня. Поток с легкостью разрушил все преграды, возведенные Крэганом, поглотил его и увлек за собой, как разлившаяся река в половодье уносит выстроенные на ее берегах дома. Гипербореец успел подумать, что никогда ранее не сталкивался с подобной разновидностью магии — древней и вечно юной, ни от чего не зависящей, не заимствующей силу стихий или темное могущество Нижних Сфер, устрашающей и притягивающей одновременно. Если в старинных летописях сохранилась хоть доля истины, таким могло быть пресловутое колдовство альбов — веселое и жестокое, игристое, как молодое вино, естественное, словно дыхание, и неподвластное никому, кроме своих творцов. Неудивительно, что в нынешние времена тяжеловато найти средство одолеть подобную волшбу.

«Но я найду на тебя управу. Не сейчас, так позже», — из последних сил пригрозил Крэган неведомо кому, постепенно погружаясь в клубящийся мрак, навстречу обитающим в его глубинах загадочным созданиям.

Те, кто к этому мгновению оставались подле Конана, созерцали происходящее в немом изумлении.

— Что это с ним? — брезгливо спросила Зенобия, заметив, как магик из Халоги пошатнулся и, свершив неуклюжий полуоборот, плюхнулся на каменные ступеньки. Физиономия Крэгана приобрела багрово-сизый оттенок, он отчаянно разевал рот, но испускал вместо криков сиплое поскуливание. — Никак умирает?