Волчья ягода

Мира неловко переступила с ноги на ногу и стянула на груди полы банного халата, под которым было голое тело. Впрочем, перед ним таким она чувствовала себя обнажённой и на личном опыте выяснила, что значит «голодный» взгляд.

Это был не тот Ромка, к которому она привыкла… мягкий, домашний, уютный. Сейчас он казался ярким, взрывным, и был хорошо подогретый алкоголем. В той же рубашке, что и утром, но почему-то уже без пиджака. Это волновало особенно сильно, потому что мозг требовал передышки, и нужно было на что-то отвлечься.

Он так и не сделал ни единого шага в сторону Миры, их по-прежнему разделяло не менее пяти метров, но сердце колотилось так, будто вот-вот собиралось вырваться из груди. А потом Рома вдруг оказался от неё на расстоянии вытянутой руки – Мира, неотрывно глядя в его глаза, умудрилась упустить момент приближения и оттого отчаянно хватала воздух ртом.

Первое прикосновение было рваным и предельно откровенным. Завершив путь одним широким шагом, Рома протянул руку к её лицу. Твёрдые пальцы размашистым движением проехались по подбородку, углу нижней челюсти, по виску… Чуть дольше задержавшись на щеке, ладонь обдала жаром онемевшее от напряжения лицо, а затем сместилась на затылок, смяла его – пальцы уверенно обхватили шею, заставляя запрокинуть голову. Будто находясь в свободном падении, Мира раскинула руки, поддалась его силе. Пульсация, стремительно перекатившаяся куда-то в горло, гулом отдавалась в ушах.

Поцелуй не был похож на тот, первый, воздушный, практически невесомый. Ощутимо навалившись на Миру, Новак целовал её дерзко и жадно. Целовал напористо и нагло. Так, что все мысли напрочь выветрились из головы. Совершенно забывая отвечать, Мира всё больше прислушивалась к ощущениям. Не выдерживая напора, она сделала осторожный шаг назад и тогда Рома попёр на неё, словно танком, уверенно отсекая от пространства комнаты. С ощутимым размахом врезавшись в стену, Мира издала тихий стон, но звук потерялся где-то в его дыхании, смешался с его стоном удовольствия. Язык уже не скользил между её губ, как в самом начале, он уверенно толкался глубже, словно живя какой-то своей жизнью. Дыхания не хватало, а Рома, будто не замечая этого, впивался в губы всё жёстче, отчаянней.

Всё изменилось в момент, когда Ромкина ладонь скользнула в разрез халата и уверенно прошлась по её бедру. Мира не хотела… так! Она не хотела… в суматохе, у стены, не хотела, чтобы поцелуй имел горький привкус коньяка! Вот только оттолкнуть разгорячённого мужчину оказалось не так-то просто. Новак её не слышал. Он шёл дорогой своего желания, бурного возбуждения. Он отключился, в ожидании скорого удовольствия.

Поцелуй, от которого вначале приятно кружилась голова, превратился в пытку, паника захватила сознание. А мужская ладонь тем временем напористо двигалась вверх, оглаживая округлую ягодицу, задевая большим пальцем впалый живот. Прикосновение не было безобидным – от него сквозило пока ещё незнакомым развратом. Короткие ногти впивались в кожу как-то по-особенному жёстко, задевали чувствительные участки, но вовсе не по касательной, как она себе это представляла. Ладонь кружила по спине, пока лишь намёком притираясь к рёбрам и выпирающим позвонкам. Мира боялась продолжить, но не могла и оттолкнуть. Его рука, что всё это время фиксировала наклон головы, теперь ощутимо легла на шею, контролируя пульс, сдерживая бурное дыхание. Мира зажмурилась, пытаясь взять эмоции под контроль, но Рома не давал ни единого шанса поймать равновесие. Своими поцелуями он будто выпивал её силу, угнетая и мысли о том, чтобы воспротивиться.

В его глазах было темно и пусто. Так непривычно… Вот уже несколько секунд Рома смотрел на неё, будто снова и снова убеждаясь, что она – не фантазия, что она – настоящая. Большой палец гладил её по приоткрытым губам, то растягивая их, то сминая, а потом скользнул по внутренней стороне щеки, и Мира задрожала. Твёрдые губы накрыли другой уголок рта, отбирая внимание на себя. Мира задышала чаще. Палец давил на её язык, на нижнюю челюсть изнутри, а губы ласкали губы. Было непонятно и непривычно. А когда вторая рука опустилась на ягодицы, и палец уверенно прошёлся между ними, стало до дрожи дико.

Мира забилась в его руках, протестуя, и с явным намерением прекратить. Рома навалился сильнее, заглушил возмущённый стон поцелуем, от которого захотелось избавиться. Терпения не хватило, желание потухло окончательно, а его место занял банальный страх оказаться непонятой.

– Тише, тише, родная… – успокаивающе зашептал Рома на ухо, попутно втягивая в рот её мочку, описывая языком завиток раковины. – Больно не будет, слышишь?.. Я не буду входить… Я тебя только поглажу…

От надвигающейся паники у Миры застучали зубы.