Волчья ягода

– А Вик? Он знает о том, что ты приезжаешь в Москву?

– Откуда мне знать, если мне неизвестно даже имя мужа Милы. Он не представился, я знаю лишь адрес их квартиры… Гаэль, прошу тебя, не паникуй…

– Почему ты едешь без меня? – Он чувствовал свое унижение, но ничего не мог с собой поделать: Анна ускользала от него, оставляя его ОДНОГО расхлебывать эту кашу… – Ты же знаешь, что мы висим на волоске, что достаточно одного дня, чтобы мы взлетели на воздух… Эти люди…

– Какие люди, о чем ты?

– Я не хотел тебе говорить…

Но он так и не успел ничего сказать, – объявили посадку.

– Я тебе позвоню… – и она растворилась, исчезла, как сон.

Гаэль оглянулся, – ему снова показалось, что за ним кто-то наблюдает.

* * *

«В самолете мне так и не удалось заснуть. Я думала о Миле, о том, что меня ждет в Москве, о предстоящих похоронах и вопросах, которые могут последовать в связи с моим приездом. Родственников, понятное дело, не будет. Будет только вдовец, муж Милы, с которым мы скорее всего обменяемся дежурными фразами по поводу внезапной кончины Милы… Он сказал, что она умерла, и все. Не мог объяснить, что с ней случилось. Может, автокатастрофа, а может, не разродилась, такое тоже бывает. Если они жили в Москве, то Мила наверняка работала фотокорреспондентом в какой-нибудь газете или журнале. Во всяком случае, Мила была не таким человеком, чтобы сидеть дома без дела. У нее был настоящий зуд по части фотографирования, она постоянно что-то снимала, проявляла, носилась с фотоаппаратом по городу и выискивала какие-нибудь необычные сюжеты. Денег, которые она выручала за свои снимки, продавая их в местные с-кие газетенки, едва хватало на пленку, причем черно-белую, поскольку на цветную денег не было никогда. Сестра наплевательски относилась к себе, ходила черт-те в чем, питалась как попало, зато спала подолгу, за счет этого и набиралась сил. И вообще она была странная, эта Мила. Но редкий мужчина проходил мимо нее, не обернувшись. Очевидно, было в ней что-то такое, на что я не обращала внимания, а потому никак не могла понять, чем же она их так привлекает. Возможно, это были длинные светлые волосы. Но она так безалаберно к ним относилась, собирая их на макушке какой-нибудь детской заколкой, что их почти не было видно. Зеленые глаза? Обычные глаза, немного раскосые. Нос маленький, слегка вздернутый, словно у куклы. А губы? Губы у нее в отца – большие, пухлые… Губы у нее были красивые.

Я пыталась представить себе Милу в гробу. Мертвый ангел. Да, она была похожа на ангела, каких рисовали в начале прошлого века – тонкая, изящная, белокожая, светловолосая, со светлыми глазами и тонкими чертами лица. Но самым ангельским в ее облике, пожалуй, было кроткое выражение лица. Оно обезоруживало. Людям, а тем более женщинам, с таким выражением лица прощалось все.

Но только я ее простить не могла. И как вообще можно простить такое?

Мысли мои вновь и вновь возвращались к событиям почти пятилетней давности, когда в нашей жизни появился Виктор. Мы звали его просто Вик.

Все началось с того, что однажды Мила проявила пленку, напечатала двенадцать фотографий, с которых на нас смотрел улыбающийся молодой мужчина в джинсах и с золотой цепью на волосатой груди, и сказала, что это ее парень. Я сначала не поверила собственным ушам и уж, тем более, глазам. Чтобы эта серая мышка сумела заполучить себе в любовники такого роскошного мужчину – да у меня это просто не укладывалось в голове! Но уже утром следующего дня я увидела его входящим в нашу квартиру с чемоданом.

– Он будет жить здесь, – произнесла Мила самым естественным тоном, как если бы речь шла о том, куда ей лучше поставить только что купленный шкаф или табурет. А ведь ей в ту пору было всего пятнадцать, и она до этого времени была, по моим наблюдениям, девственницей. И чтобы я поняла, что она не шутит и что это вполне серьезно, она добавила: – Мы поживем немного в гражданском браке, а потом поженимся.

Сказала и скрылась со своим парнем в своей комнате. Помнится, я тогда долго стояла посреди кухни, не в силах вообще что-либо предпринять. Она поставила меня уже перед фактом, меня, свою старшую сестру, которая имела куда больше прав в этом доме хотя бы потому, что мне тогда было двадцать шесть лет, и это я должна была первой привести в дом мужчину. Я собиралась было уже ворваться в ее комнату и сказать ей все, что я думаю по этому поводу, но в это время в дверях появился Вик с бутылкой вина в руках. Лицо его сияло, глаза улыбались, он был счастлив и не мог не раздражать меня…

– Тебя зовут Анна? – спросил он, обращаясь ко мне сразу на „ты“; он подошел настолько близко ко мне, что я почувствовала исходивший от него специфический мужской запах, который взволновал меня. Я уж не знаю, что со мной произошло, но я ему тоже улыбнулась и даже протянула руку, чтобы поздороваться или познакомиться, как уж выйдет…

– Да, а тебя Виктор?

– Друзья зовут меня просто Вик. Ты не думай, я не бездельник, я зарабатываю вполне прилично, так что на троих хватит. С голоду, сестрички, не помрете…