Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник)

В Тегеран Верховный привёз ленту, снятую после Курской битвы. И даже не напугать ею хотел — предупредить, что с народом Магог и его князем следует вести открытую игру и не стараться переиграть втёмную. И когда Верховный устроил индивидуальный показ фильма в своей миссии, реакция последовала совершенно неадекватная: Рузвельт обвинил его в жестокости и варварстве ведения войны.

Теперь же, собираясь на Ялтинскую конференцию, он готовился более тщательно и взвешенно. И к тому было много причин, а одна из них угнетала более всего: беловежский Старец, как Верховный давно называл про себя Ослаба, по-прежнему отказывался от встречи, и чувствовалось, как вместе с победным ходом войны все больше отдаляется. С этим можно было бы и примириться, помня вечность его существования и свою, хоть и верховную, но земную жизнь; можно было согласиться с самостоятельностью Засадного Полка, имея с ним связь в виде полномочного представителя теперь уже полковника Хитрова, всюду следующего тенью за Ослабом. Но в определённый момент, после Сталинградской битвы ему показалось, что найдено нужное звучание флейты, способное выманить змея из кувшина. Верховный в мягкой и ласковой форме передавал через посланника свои пожелания, и они в точности выполнялись. Он верил, что через какое-то время беловежский Старец привыкнет получать распоряжения и согласится на личную встречу.

А произошло обратное. После освобождения тезоимного города встала другая задача огромной важности — снять блокаду с Ленинграда города — колыбели революции. Полковник Хитров унёс соответствующее пожелание и скоро привёз довольно резкий и категоричный отказ.

— Сергиево воинство никогда не вступит в схватку с противником, чтобы освободить этот город, — передал ответ Ослаба полномочный представитель. — Царь Пётр построил его на проклятом месте, о чем был в своё время предупреждён, и Ленинград достоин, чтобы стереть его с лица земли, дабы оттуда не приходила более на Русь беда, хула и крамола.

На удивление, противореча себе, Верховный принял это как должное, ибо по глубокому внутреннему убеждению он ненавидел всякую революцию, в чем и состояло его внутреннее противоречие, и почему он с такой жестокостью загонял в землю старую революционную гвардию. Сын сапожника изначально тяготел к традиционализму и консерватизму и видел в революционном движении лишь инструмент для достижения власти. Будучи мальчиком, он услышал от своей прабабушки легенду, о том, что род Джугашвили ведёт своё начало от императора Александра Македонского. Великий Славянин, завоёвывая Кавказ, взял прародительницу рода в наложницы.

Иосиф презирал грузинских князьков и царьков, присваивающих себе такие титулы лишь по причине, что у них в отаре больше десяти овец. Он жаждал простора и власти, а Грузия ему была мала, как детская рубашка бурно растущему подростку. Рядом находилось единственное государство, достойное того, чтобы стать его вождём.

Он презирал всякую революцию, и одновременно, однажды повязавшись с ней, обязан был придерживаться её законов, дабы не оказаться жертвой своих подданных.

Великие противоречия раздирали его душу…

Согласившись мысленно с беловежским Старцем, Верховный затаил обиду, поскольку окружение, взирая на его победы, одновременно взирало и на блокированную колыбель революции, которую отчего-то он не мог освободить чуть ли не до конца войны.

Верховный чувствовал, что придёт час, когда беловежский Старец и вовсе исчезнет. Это стало особенно ясно после Курской битвы: полковник Хитров стал терять его из виду. Иногда Ослаб неожиданно пропадал на целый месяц, и группа Хитрова рыскала по нейтральной полосе чуть ли не по всему фронту, стараясь найти концы. А он опять внезапно появлялся в своей «резиденции», деревне Белая Вежа, и, разумеется, никак не объяснял причину своего отсутствия.

Интуитивно Верховный осознавал, что удержать или овладеть помощью Небесной никому ещё из смертных не удавалось, что благо, выпавшее ему, не зависит от его воли, и Засадный Полк — подразделение, никому не подчинённое, на то и существует, чтобы пробуждать страстный дух народа, который потом сам будет вершить все праведные, да и не праведные дела, а он как вождь обязан обуздать его и вогнать в русло, как вскинувшуюся половодьем весеннюю бурливую реку.

По возвращении из Тегерана его ждало неожиданное и настораживающее известие: беловежский Старец наконец-то решился встретиться с князем. Условия встречи были странными и тоже настораживали не менее, однако он согласился и отправился с полковником вдвоём, без охраны, если не считать шофёра.