Волчья хватка

Он сел рядом и, не поднимаясь над землёй летучей мышью, старой своей раной ощутил синий холодный свет, источаемый Пересветом, и в тот миг подумал, что бродяжить по свету, может быть, и придётся, но лишь каликом перехожим из Сирого Урочища…

Молчун вначале освободил Кудеяра из «шайбы», прорыв ход снаружи до размеров, чтобы пролез человек, после чего отвёл его к болоту и там приговорил.

Видеоглаза Поджарова отсмотрели и отсняли, как все это происходило, пожалуй, за исключением развязки, и потому скрывать труп и прятать следы не имело смысла. Хозяева отдали своего верного раба на заклание или не могли помешать волчьей мести, хотя Ражный полагал, что «Горгона» находится где-то поблизости от базы, по крайней мере, операторы видеонаблюдения, и при большом желании могли бы воспрепятствовать расправе.

Не таясь, он пошёл в егерский домик, разбудил Карпенко и Агошкова, велел взять лопаты, брезент и схоронить Кудеяра. Егеря поняли, что началось от-рабатывание греха своего и преследования за московскую шлюху не будет, схватились за дело с азартом.

— Может, утопить его в болоте, суку? — предложил Агошков. — Там такие окна — дна не достанешь!

— Пусть и у него будет могила, — заключил Ражный. — Холм не насыпайте, но камнем отметьте место.

Егеря ушли в лес, а он отыскал в номерах гостиницы бандершу, спящую по-детски безмятежно, выложил перед ней украшения Мили.

— Это от сестры, подарок. Собирайся и уезжай отсюда сейчас же.

— От какой сестры? — спросонья не поняла или привычно стала выкручиваться Надежда Львовна. — Что это значит?

— От Мили! От Мили!.. Только не тебе, а Вере и Вике. И все, гуляй.

Она вскочила, осторожно и боязливо потрогала золото на тумбочке, отдёрнула руку.

— Нашли… Она жива?

— И просила сказать, чтоб не искали. Я жду, когда уйдёшь.

— Послушайте, Вячеслав… Вы не знаете, как нам приходится… Я работаю одна и содержу семью из шести человек. Вы не знаете!..

— Знаю, уходи! Я исполнил свой долг. А выслушивать и утирать слезы не намерен. Особенно женщине, торгующей живым товаром.

— А вы не тем же бизнесом занимаетесь? — в её голосе послышался вызов. — Не досугом?.. Только я продаю проституток, тварей, порождённых родом человеческим. А вы?.. А вы продаёте вольных, диких зверей, природу. И доставляете наслаждение убийством.

Кажется, бандерша тоже владела волчьей хваткой и умела отдирать кожу от рёбер, однако он мысленно с ней согласился, ибо нечто подобное уже приходило в голову, только никак не связывалось с бизнесом проституции, точнее, никогда не думалось, что можно провести такие аналогии.

Но не рассказывать же ей о вотчинном Урочище…

— В самом деле, есть сходство, — подтвердил он. — Охота на зверей — древнейшая профессия… Так что вдвоём нам всегда будет тесно. Освободи мою территорию.

Будто заведённая игрушка, она механически исполнила женский танец сборов в дорогу: беспрестанно двигаясь, механически побросала вещи, спрятала украшения в кошелёк, невидящими глазами стреляя в зеркало, набросала грим на лицо, мазнула губы помадой и, сгибаясь под тяжестью ноши, медленно побрела к воротам. Охранница Люта вдруг злобно заметалась на цепи, залаяла, перекрывая выход, но бандерша словно и не заметила этого, прошла мимо и уже за воротами вдруг бросила сумку и облегчённая, сначала пошла скорым семенящим шагом, потом неловко и некрасиво побежала.

И её не следовало жалеть…

Едва она скрылась за поворотом дороги, как из лесу прибежали возбуждённые и одновременно подавленные егеря, воткнули лопаты.

— Слушай, Сергеич! Не понял, что за дела? — с ходу начал Карпенко. — Нет там Кудеяра! Кровь есть, обрывки тряпок на месте схватки, шерсть волчья… И больше ничего!

— Опоздали, — заключил тот и развёл руками. — Спите на ходу!

— Он что, рвань, ожил и уполз? Убежал? «Горгона» сработала быстрее, опередила и убрала труп.

— И к лучшему. Нет трупа — нет преступления…

— Кто его порешил-то? — опасливо поинтересовался старший егерь. — Неужели волки?

— Божья десница…

Они ничего не поняли, затосковали.

— А что нам-то делать? — угрюмо спросил Агош-ков.

Но прозвучало — чем искупить вину? Повязаться с президентом тайно схороненным Кудеяром для них сейчас было самым надёжным средством: не то что позволит арестовать — сам защищать станет…

— Идите по домам, там жены скучают, — посоветовал Ражный.

Они все ещё надеялись на что-то, хотели быть полезными, однако при этом из-за жёсткости и упрямости характера не могли унижаться и просить милости, пощады.

— Кстати, — заметил Агошков. — Эти-то не все уехали. У них тут за старой поскотиной джип застрял.

— Джипы не застревают, — буркнул он. — Все, валите, ребята.

— На хрен! Не застревают! — немедленно встрял Карпенко. — Чуть свернул с дороги и уханькался! Посадка-то низкая, только по асфальту кататься.

— Зачем он туда свернул — вот в чем вопрос, — загадочно добавил наблюдательный Агошков. — И ещё момент! Когда я только заметил джип, у него над крышей тарелка была, круглая такая, аллюминиевая, что ли…

— Да не было никакой тарелки! — Карпенко на правах старшего говорил с лёгким пренебрежением. — Куда бы она делась? Улетела?