Волчья Луна

Церковь Богорождения – отличное место, чтобы встретиться с Денни Маккензи.

И вот он, золотой мальчик, ныряет под низкую притолоку, щурится, пока глаза привыкают к биолюминесценции. Вагнер испытывает разочарование при виде черного костюма от Хельмута Ланга. Денни Маккензи ухмыляется, разглядывая декор. Блестят золотые зубы.

– Сделано со вкусом.

В церкви Богоматери Константиновской достаточно места для двух мужчин без сопровождающих.

– Так где же ты спрятал своих волков, Вагнер Корта?

– Там же, где ты прячешь свои лезвия.

– Я так не думаю. – Денни Маккензи открывает пиджак, чтобы продемонстрировать ножи в чехлах. Рукоятки ножей золотые.

– Я тоже так не думаю, – говорит Вагнер.

– Конечно, нет. Думаешь, я пришел бы сюда без телохранителя? Ты их не увидишь, Вагнер.

Меридиан является свободной и спорной территорией в гражданской войне Маккензи. Фракции устраивают стычки, выхватывают ножи, затевают драки на проспектах, заббалины смывают кровь с улиц. Денни Маккензи застегивает пиджак. Он наклоняется, чтобы взглянуть на икону.

– Миленькая.

– Теория в том, что образ существовал всегда. Художник просто его разыскал, – говорит Вагнер. – Видишь ту заплату, где износилась позолота? Это сделали губы. Тысячи губ. Может быть, миллионы губ. Икону целуют, чтобы передать богоматери свою любовь.

– Воронцовы верят в какое-то странное дерьмо. Три просьбы, Вагнер Корта. Ты израсходовал одну из них, позвав меня сюда.

– Сделай так, чтобы он был в безопасности.

– Мальчик?

– Разве я могу просить за кого-то еще? Береги его от Брайса. На протяжении темного времени. Пока стая распадается. Пока меня нет. Следи за ним.

– Это я могу сделать, Вагнер Корта, – говорит Денни Маккензи. – Даю тебе слово. Это две просьбы. Осталась одна.

– Нет, – говорит Вагнер. – Еще нет. Я узнаю, когда она мне понадобится.

– Да будет так. Мы закончили, Вагнер Корта?

– Закончили.

Вагнер остается в крошечной часовне. Икона Божией Матери Константиновской расположена низко, чтобы поставить на колени всех, кто будет чтить ее или восхищаться ею, глядеть в растерянности или просто искать утешения.

«Я договорился с человеком, который убил моего брата, – говорит Вагнер маленькой иконе. – Я поместил мальчика, которого поклялся защищать, в руки моего врага. Ты осуждаешь или прощаешь меня, Матерь Божья?»

Икона ничего не говорит. Вагнер Корта ничего не чувствует.

* * *

Леди Сунь вздыхает, глядя на замки и драконы. Банально. Она закатывает глаза при виде принцесс маньхуа и прекрасных моментов в гандболе. Технично, но скучно. Она идет сквозь рощу сплетенных стволов и ветвей, не глядя по сторонам.

– А это, – говорит она, – что такое?

Полый куб подвешен к куполу на невидимых тросах. Он как будто парит в воздухе. Куб пустой внутри, его грани изукрашены сквозным геометрическим орнаментом, вдохновленным мавританскими узорами дворца Альгамбра. В центре куба висит источник света, который отбрасывает на двух стоящих перед ним посетителей паутину сплетающихся теней. Дыхание Леди Сунь зависает в воздухе и в свой черед превращается в поверхность для игры теней из изукрашенного куба.

– Точные лазеры, – объясняет Сунь Чжиюань. – Обработка посредством оттаивания и замораживания.

– Мне не надо знать, как это сделано! – резко отвечает Леди Сунь, но берет внука за руку и тянет ближе к себе. Облачко пара, вырвавшееся из ее рта, уже замерзает на меховой оторочке капюшона. Она дрожит, хотя холод и близко не похож на тот, что царил здесь, когда ледяное поле только открыли. Вода провела в виде льда два миллиарда лет в вечной тени кратера Шеклтон, в то время как вершина горы Малаперт вечно пылает. Лед и огонь, темнота и свет, противоположные элементы, из которых Суни построили луну, лежат рядом друг с другом. Трех четвертей древнего льда уже нет, но оставшегося более чем хватает для ежегодного фестиваля ледовых скульптур; еще на сотню Чжунцю. Замки и драконы. Боги милостивые.

Этот куб радует ее своей простотой и геометрической элегантностью.

– Чья работа? – спрашивает Леди Сунь.

Внук называет троих детей, которых Леди Сунь не в силах отличить от женщины, что вручную шьет ее обувь. Леди Сунь обходит Альгамбровский куб по кругу, сквозь меняющиеся теневые ландшафты, и думает о своей теплой, озаренной мягким светом квартире.

– Я считаю, что Лукас Корта жив, – говорит она.

– Это была бы важная новость, – отвечает Чжиюань.

– По многим причинам, – говорит Леди Сунь, продолжая двигаться по орбите вокруг ледяного куба. – Я провела осторожные расспросы. Аманда говорит мне, что ровер, в котором умер Лукас Корта, так и не был найден. Никакого тела – тут уж подозрения возникают естественным образом. Я приказала своим агентам провести сканирование со спутников, совместив его с картой, учитывающей диапазон поверхностного ровера. Они нашли его рядом с башней «лунной петли» в центральной зоне Моря Изобилия. Воронцовы, как всегда, все расстроили и запутали, но мои агенты все же нашли запись о запуске, время которого соизмеримо с побегом из Жуан-ди-Деуса на ровере.

Леди Сунь опять берет внука за руку и тянет его к третьей грани ледяного фонаря.