Волчья Луна

– Мы приступим через пару минут, – объясняет Ариэль. – Джонатон начнет с формальностей, огласят протоколы предыдущего заседания и повестку дня нынешнего. Это довольно утомительно. Следи за советниками. Вот кто тебе подскажет, что происходит на самом деле.

– Как настроение?

– Легкий перебор с дружелюбием.

– Что это значит?

– Понятия не имею.

Джонатон Кайод снова поворачивается в своем кресле.

– Готовы? – спрашивает он своих советников. Те согласно бормочут.

– Есть вопросы напоследок? – говорит Ариэль Абене.

– Да. – Абена берет бумагу и стило. – Как эти штуки работают?

* * *

Марина, одетая в костюм с пеплумом от «Карон», сидит в конце чайного бара, где собираются телохранители, и вертит стакан с мятным чаем. Это худшее место у стойки, но все же оно у стойки. Столики – социальная смерть. Телохранители высоко оценивают бар КРЛ, хотя Марина не понимает, что такого хорошего в лунном чае. Она поднимает стакан, чтобы изучить, как вьются листья внутри. Лунная экономика и социология в одном стакане. Выращивать чай или кофе в лунных трубофермах экономически невозможно. А мята там чувствует себя вольготно. Чтобы удержать ее под контролем, требуются бензопилы. Из мяты не заварить приличного чая без чая как такового, поэтому АКА врезала в геном мяты несколько генов camellia sinensis. Теперь генетическая наука АКА достаточно продвинулась, чтобы разработать настоящий чай, который бы рос в изобилии в лунных условиях – и даже кофе, – но луна уже распробовала мятный чай.

Марина его всегда ненавидела и всегда будет ненавидеть.

Она сидит среди телохранителей и мечтает о кофе. О крепкой, хорошо прожаренной арабике, источающей пар, напичканной кофеином; хороший северо-западный кофе, сделанный медленно и с любовью: воду налили с высоты, чтобы достичь безупречной аэрации, помешали – вилкой, не ложкой – и оставили, чтобы напиток отстоялся и осел. Это подскажет, что он готов. Легко отжать. Двумя руками взяться за чашку ручной работы, и пусть пар дыхания смешается с паром, которым исходит чашка холодным утром на крыльце, пока серый дождь грохочет в водосточных желобах и сплошными потоками льется по оцинкованным цепям, которые в этом доме заменяют водосточные трубы. Горы дни напролет скрыты густыми облаками, туман сужает перспективу, и кажется, что дерево растет прямо рядом с домом. Ветровой конус обмяк и сочится влагой, дождь бежит вдоль веревки для белья, в центре превращаясь в струйку. Пес ерзает, ворчит. Через три комнаты слышна музыка.

Скрипят доски под колесами маминого инвалидного кресла. Она задает вопросы-вопросы-вопросы по каждому ТВ-шоу: «Что происходит, кто это, почему она там сидит, кто это, скажи еще раз?» Атласный шорох шин: все по-особому звучат на грязи у крыльца; есть такие, кого они узнают и кому открывают дверь, и такие, от кого прячутся. Пентатонный голос одинокой «музыки ветра», подвешенной для ловли восточного ветра – того самого, который занес частицу мультирезистентного туберкулеза с другого берега залива Пьюджет прямиком в легкие Эллен-Мэй Кальцаге. Восточный ветер, чумной ветер. Сильный белый кашель, бесконечный, мучительный.

Внимание Марины резко возвращается к чайному бару КРЛ. Она бросает стакан с мятным чаем. Все стаканы падают. Все телохранители вскакивают со своих мест. Марина бежит к двери.

«Иди к Ариэль! – кричит Хетти ей на ухо. – Ты нужна Ариэль!»

* * *

Вооруженные наемники вливаются в зал сквозь двери по ступенькам. Они с ножами наголо и нацеленными шокерами окружают правление КРЛ. Вторая волна проникает в зал и занимает позиции, угрожая советникам, держась за рукояти и чехлы шокеров. Третий взвод наемных рубак берет на себя охрану дверей. Зал заседаний совета – ревущая западня: члены совета, юридические советники, вооруженные захватчики.

– Что происходит? – кричит Абена.

– Я собираюсь выяснить, черт возьми. – Ариэль разворачивает кресло от стола. Наемница тыкает ей в лицо потрескивающим синим кончиком палки-шокера. Ариэль встречается с нею взглядом и не отводит глаза, бросая вызов.

– Я не могу запустить сеть, – кричит Абена. Захватчики вопят, делегаты вопят, члены КРЛ вырываются из сильных рук, которые их удерживают. Есть центр, неподвижное сердце. Джонатон Кайод сидит в кресле, держа руки на коленях, опустив глаза. Он поворачивается и встречается взглядом с Ариэлью.

«Прости», – говорит он беззвучно. Потом зал заседаний сотрясает взрыв, словно внезапная разгерметизация. Осколки спеченного стекла падают с потолка, все пригибаются. Пистолет. Кто-то выстрелил из пистолета, настоящего пистолета. Стрелявшая стоит в центре ямы, подняв оружие, целясь в крышу. Оно черное, обрубленное и чужеродное. Никто в зале заседаний никогда не видел настоящий пистолет.

И тут Джонатон Кайод тяжело поднимается на ноги.

– Мои сограждане. Мои дорогие друзья. Властью, возложенной на меня как на главного исполнительного директора КРЛ, я распускаю совет директоров Корпорации развития Луны и помещаю ее членов под домашний арест как представляющих явную и существующую угрозу для стабильности, безопасности и прибыльности Луны.