Волчья мельница

Она наклонилась, чтобы подобрать улитку, ободок раковины которой был очень твердый. Только такие, взрослые особи годились для еды, потому что их раковины не ломались в процессе приготовления. Сетчатая сумка с крышкой на пружине была уже наполовину полной. Ее Клер подарил Базиль. Он называл ее садком и использовал на рыбалке. Вспомнив про друга, девушка еще больше загрустила.

«А не сходить ли мне к его дому? Вдоль ограды всегда много ракушек. Там рядом канавка, и всегда очень влажно!»

Путь можно было срезать, пройдя через лужок, усеянный молочно-белыми лютиками. Взгляд девушки невольно задержался на огромной каменистой глыбе, которая высилась над мельницей.

«Раньше я была так счастлива… Пара месяцев — и как все переменилось!»

У Клер было безмятежное детство. Первые воспоминания, конечно же, связаны с мельницей. Отец брал ее, трехлетнюю, на руки и носил в цех, где голландские роллы неутомимо измельчали бумажную массу, острый запах которой она научилась любить. Ортанс, при всей своей суровости, о ней заботилась. У Клер всегда были красивые платья, волосы заплетены в косички, а гулять во двор она выходила только в белом, отделанном кружевами фартучке. Для ребенка, у которого нет ни братьев, ни сестер, мельница была удивительным миром. Там царило постоянное оживление, с четырех утра и до позднего вечера.

Ходили туда-сюда работники, со стуком въезжали конные повозки, доставлявшие ветошь или увозившие стопы готовой бумаги… Обедали все вместе, с товарищескими перепалками, песнями. Так Клер усвоила, что с другими надо делиться, стала наблюдательной. Очень прилежная ученица — в аттестате у нее были только высшие баллы, — Клер вполне могла стать школьной учительницей. Но по этому пути девушка не пошла.

«Хочу остаться дома!» — сказала она родителям. Но признаться, что больше всего ее интересует производство бумаги, не осмелилась.

Клер знала, что это мужское ремесло, требующее больших временных затрат. Однако она еще надеялась узнать больше, чтобы помогать отцу. Он этого ее стремления не понимал. Искать утешения приходилось в уходе за тремя козами и лошадью. Огород тоже был полноправным владением Клер, но землю она не вскапывала. Этим занимался Фолле, а еще он пропалывал грядки от сорняков, бороновал. Колен ему за это платил.

Девушка подошла к приземистому дому, где провела столько приятных часов в компании своего друга Базиля. Ей даже показалось, что в одном окошке, в сарае, горит свеча. У нее застучало сердце от волнения и радостного удивления.

— Он вернулся! Соважон, ты видел? Базиль тебя наверняка не узнает! И не вздумай рычать. Это друг!

Клер повесила садок на низкую ветку и бегом пустилась к дому. Но стоило ей толкнуть дверцу в сарай, как свет погас. Пес глухо зарычал.

— Веди себя хорошо! Наверное, Базиль лег спать. Ну конечно, устал — целый день в дороге! Но я все равно хочу его увидеть!

Тряхнув кудрявыми волосами, темной волной спадавшими ей на плечи, Клер вошла в пристройку. Этот сарайчик Базиль использовал редко и на ключ не запирал. Только у жилой части дома имелся крепкий замок.

— Темень какая! — сердито сказала Клер, чувствуя под ногами сухую солому.

Слева раздался шорох, и девушка вздрогнула. Соважон приглушенно рыкнул. Вернее, это был наполовину вой, наполовину рычание. Она ухватила его за ошейник, но пес вырвался и убежал в темноту.

— Соважон, нет!

Клер испугалась не на шутку. Так сглупить! Кто угодно мог спрятаться в заброшенном сарае! И опять этот звук… Клер застыла на месте, не смея ни отступить, ни идти дальше. В следующий миг пес зарычал, а потом взвизгнул, коротко и жалко. Предсмертный крик? И снова тишина…

— Соважон? Где ты, отзовись!

Клер едва сдерживалась, чтобы не закричать от страха. Она пожалела, что оставила фонарь на улице, на межевом столбике. Вокруг — тьма, и собака не отвечает. Она вытянула руки перед собой, как слепая. И вдруг кто-то крепкой рукой обхватил ее за талию, а второй зажал рот.

— Закричишь — прирежу! — прошептал мужской голос. — У меня «перо»!

Девушка ощутила, как что-то острое ткнулось в бок. Ее захлестнула паника.

— Поняла? Ни звука!

Когда мужчина слегка сдвинул со рта пальцы, она выговорила, дрожа всем телом:

— Я не буду кричать. Сжальтесь!

Парализованная страхом, Клер пыталась узнать обидчика по голосу. Судя по рукам, он худощав, а значит, это не Эдуар Жиро, известный своей распущенностью. Она подумала — Фредерик, но у того нет акцента и другой лексикон.

— Мой пес, — продолжала она едва слышно, — что вы с ним сделали? Он не умер?

Тревога за любимца перевесила страх. Клер заплакала, испугавшись, что ей придется пережить новую кончину:

— Если вы его убили… О! Если убили…

— Всего лишь стукнул поленцем по голове! Он меня укусил. Надо было его лучше держать!