Волчья мельница

«Жан, спаси меня!» — мысленно взмолилась Клер, поддаваясь внезапной тревоге.

Как бы то ни было, следующий час прошел в оживленной беседе. Бертий смеялась, нахваливала тонкий вкус печенья с корицей, которое кузина покупала в бакалейной лавке в Пюимуайене. В своей комнате Ортанс слышала шум разговора, незнакомые голоса, но позвать не осмелилась. Решила подождать, пока гости уедут.

Колен немедленно проникся к Гийому Данкуру симпатией. Одним своим присутствием он возвращал бумажных дел мастеру надежду. Никогда еще просторная кухня не казалась Колену такой уютной. Деревянная мебель навощена до блеска, на подоконниках — букеты роз. Кухонные принадлежности и кастрюли из желтой меди так и сияют… Все в помещении говорило о достатке и упорных трудах Клер.

Когда Фредерик снова предложил другу пожить в Понриане, тот отказался.

— Только на одну ночь! Если я буду работать с мэтром Руа, то и ночевать хотелось бы на мельнице. Конечно, если у вас найдется, где меня разместить.

Бертий умоляюще посмотрела на Клер.

— Я приберусь в маленькой спальне, над общей комнатой! — поспешила заявить кузина. — У вас будет чудесный вид на долину, мсье! И хватит пары минут, чтобы дойти до цехов.

Работники мельницы начинают рано, иногда в четыре утра!

— Люблю вставать до рассвета! — отвечал Гийом. — Разумеется, я оплачу комнату и стол.

Колен замахал руками. Клер этому не удивилась: освободившись от долгов, отец перестал думать о финансах. Бертий жадно следила за разговором. Ее душа трепетала, будучи на пороге счастья, — пусть мизерного, но все же… У нее будто больше не существовало тела — оно стало легким, таким легким! В ее хрупкой груди гулко стучало сердце.

Раскланиваясь, Гийом Данкур сжал ее руку.

— До скорой встречи, мадемуазель Бертий! — прошептал он. — Я привез целый чемодан книг. Думаю, вы найдете для себя что-то интересное!

Клер это слышала. И видела, как лицо кузины озарилось новым светом. Когда они остались одни, Бертий спросила:

— Скажи, я могу ему понравиться? Как друг, только как друг?

— Нет такого человека на свете, кому ты бы не понравилась, принцесса! Ты такая красивая! Гийом только на тебя и смотрел!

Ортанс, услышав, что в кухне наступила тишина, затарабанила в пол.

— Иду, мамочка! И принесу тебе сидра, благо его на всех хватит! — крикнула Клер.

На пороге возникла Этьенетта. Ее чепец сомнительной белизны съехал чуть ли не на затылок. Тяжело дыша, она пробормотала:

— Ваши козы, мамзель! Они убежали в сторону Понриана! Я — следом, но слишком жарко, и разве за ними угонишься!

Юная служанка страдальчески закатила глаза, однако она уже успела заметить и бутылки с сидром, и печенье в коробке. Бертий стало стыдно за свою сегодняшнюю грубость.

— Иди сюда, Тьенетта! — тихо сказала она.

Бертий налила ей сидра, дала три печенья.

— Когда станет прохладнее, пойдешь и найдешь, — пожала плечами Клер. — Нет, лучше я сама, с Соважоном! Сегодня вечером можешь быть свободна. И завтра целый день тоже. Твоя мать говорила, что ты ей нужна, — вчера, когда привезла молоко. Но перед уходом убери фасоль, а стручки отдай свинье!

— Хорошо, мамзель Клер! Спасибо!

Клер посмотрела на часы на стене. Несколько часов отделяли ее от встречи с Жаном.

«Как я по нему соскучилась!» — подумала она.

Оставив Бертий мечтать о своем, она поднялась на второй этаж. И походя нащупала что-то увесистое в кармане передника.

— Кольцо!

Ортанс потребовала полный отчет. Присев на край кровати, девушка молча вынула футляр и открыла.

— Все хорошо, мамочка! Папа вечером все тебе расскажет. Смотри, Фредерик Жиро подарил мне украшение! Я хочу, чтобы это хранилось у тебя. Даже лучше, если ты будешь его носить. Тогда никто на него не покусится!

И Клер надела кольцо онемевшей от изумления матери на палец. При виде такого чуда Ортанс, разумеется, смягчилась.

— Доченька, такой подарок! Как я за тебя рада! Станешь настоящей дамой! Не бойся, я с кольцом не расстанусь. И правильно, что осторожничаешь. У нас не мельница, а проходной двор какой-то!

Это был один из тех редких случаев, когда Ортанс улыбалась. Испытывая к ней что-то вроде жалости, Клер поцеловала мать в лоб, поправила подушки.

— У меня много работы, мам. Я пойду!

В коридоре она вздохнула с облегчением. Ей очень не хватало Жана. В его объятиях Клер уже ничего не страшило.

«Не хочу, чтобы он уезжал! Никогда!»

* * *

Этьенетта яростно вонзила иголку в ткань. Мать наблюдала за ней, отмечая про себя, что дочка умудрилась унаследовать ее дурной характер. Обе пришли на посиделки к Жанне, матери Катрин. Бедная женщина, которая до сих пор носила траур, пригласила пару соседок с шитьем посидеть вечером у очага. Муж ее уже лег, а младшая дочка, Раймонда, улыбалась гостьям. Малейшее развлечение помогало ей забыть свое горе. Она все еще тосковала по сестре.

С почерневших потолочных балок свисали вязанки чеснока и лука, а еще — пучки полыни, запаха которой боятся мухи. В большом очаге тлели два поленца — летний огонь, которого хватит, чтобы согреть воду для цикорного напитка. Женщины пили его с удовольствием, щедро сдабривая сахаром, а сегодня к нему обещали подать блинчики.