Волчья мельница

— Спасибо! Тогда я возьму то, голубое, которое ты надевала в прошлом году. Этот цвет мне к лицу, и дядя Колен так говорит. А еще я надену мамину нитку жемчуга!

Растроганная Клер открыла одежный шкаф. Между стопками простыней она увидела полученную от Жана пачку писем.

Она так и не нашла времени их прочитать. Бертий, которая была в курсе всего, сказала:

— Ты совсем не любопытная, Клеретт! Я бы давно прочитала.

— Мне неудобно перед Базилем, принцесса. Я просто верну их Жану.

— Но разве не интересно узнать чужой секрет?

Клер покачала головой, расстилая на кровати то самое, голубое платье.

— За работу, милая моя кузина! Сегодня рабочие начали рано, но обедают все равно на мельнице. Так что у меня есть всего час на переделку платья!

— И пожалуйста, Клеретт, снеси меня вниз до полудня! Мне хочется первой сесть за стол.

Юная калека задумалась, опустила глаза. Клер уже некоторое время делала вид, что не замечает небольших перемен в их привычках. Пару месяцев назад Бертий терпеть не могла обедать со всеми, за большим столом в общей комнате. Они с кузиной чаще всего кушали в кухне, в компании Ортанс. Но стоило в доме поселиться Гийому Данкуру, все стало по-другому: Бертий ежедневно делила трапезу с рабочими мельницы. И даже выпивала стакан вина или чашку кофе: любой предлог годился, чтобы задержаться в кругу мужчин, чьи разговоры иногда заставляли хмуриться даже бумажных дел мастера.

Ортанс, узнав об этом от мужа, возмутилась:

— Зачем ей это, Колен? Что за безобразие! Вот увидишь, как только рожу, я быстро наведу в доме порядок!

— Бедная девочка! — отвечал ее супруг. — Ей тоже хочется и поговорить с людьми, и повеселиться. Гийом за ней присматривает. Всегда старается сесть рядом с Бертий!

— Скоро ему надоест эта игра в сиделку!

До того, как выплеснуть свой яд, Ортанс успела схватить вязание. Судьба Бертий ее мало заботила.

* * *

В спальне матери Фредерик Жиро замер перед зеркалом псише — единственным в доме, в котором можно было увидеть себя в полный рост. Заходящее солнце розовым золотом подсвечивало его силуэт. Пернелль помогла ему надеть черный редингот и погладила по плечу с чисто материнской приязнью.

— Вы — сама элегантность, мсье! Мадам Марианна вами гордилась бы.

Она отказалась от мысли покинуть молодого господина, который вырос у нее на глазах. Место было хорошее, и Фредерик предложил хорошее жалованье. А еще — взял на работу ее племянников-близнецов: парня — в конюшню, а девочку — на кухню. Так что теперь молодежь составляла ей компанию по вечерам.

— И цвет лица у меня получше, ты не находишь?

— Святая правда, мсье!

Пернелль кивнула с довольной улыбкой. Она заметила, что хозяин стал куда меньше выпивать и заботится о своем внешнем виде. В силу своего простодушия старая служанка верила, что молодая жена — единственное, чего ему не хватает для счастья. И Клер Руа, по ее мнению, идеально подходила на роль новой хозяйки Понриана.

— У вас ведь назначена встреча с мадемуазель Клер с мельницы? — отважилась спросить она. — Ваша невеста такая хорошенькая!

Фредерик не удостоил ее ответом. Он надеялся повидаться с Клер и потанцевать с нею, но ни в чем не был уверен. И все же, ощутив внезапный прилив радости, он сказал:

— Через год, Пернелль, в этот вот самый день, она будет здесь, в поместье! И спальня матушки ей, конечно, понравится!

Служанка всплеснула руками:

— По-другому и быть не может, мсье! Вы накупили столько всего красивого…

Пернелль окинула взглядом новые цветастые занавеси с рисунком в виде экзотических, никогда не виданных в Шаранте птиц и ярких цветков. А еще в комнате появились инкрустированный мозаикой секретер и настенный ковер из дамаста[26], бледно-желтый с золотыми арабесками.

Фредерик надел перчатки и шляпу и, не обращая более никакого внимания на прислугу, вышел из комнаты. Сегодня он решил ехать в тильбюри[27] — еще одно недавнее приобретение, сделанное в предвкушении скорой женитьбы.

Праздник традиционно проходил на деревенской площади. Владелец кафе расставил импровизированные столы — уложенные поверх треног длинные доски, которые его жена покрыла белыми скатертями. Между кронами лип повисли три ряда разноцветных бумажных фонариков. Оркестр на помосте играл польку. Радостный, в воскресных одеждах, у столов толпился местный люд. Пахло вином и спелой пшеницей. Здесь, в самом сердце провинции, праздник 14 июля, символизирующий освобождение народа, был скорее поводом отдохнуть, развлечься и потанцевать после сезона жатвы.

Последние несколько недель мужчины много трудились под палящим солнцем, срезая желтые колосья, огромной колышущейся массой покрывавшие многие гектары полей. На окрестных плато — в Ронсенаке, Торсаке и Вильбуа с окрестностями — урожаи были хорошими. Иные фермеры предпочитали сажать кукурузу, но без пшеницы не было бы хлеба — чудесного хлеба с коричневой корочкой и белым мякишем, так любимого местными семьями.