Волчья печать (СИ)

В который раз Лиаль не понимала свою покровительницу. Ей самой никак не хотелось верить в то, что отмерянное кому-то количество шагов в жизни никак не может быть изменено. Но воспротивиться открыто, споря с могущественной силой Мирей она не могла. Что-то удерживало от этого шага, и девушка сама до конца была не в состоянии понять, какую власть имеет над ней эта странная женщина.

Болото звенело пением лесных чаровниц, убаюкивая сбившихся с пути. Зловещие огни озаряли его поверхность, вздымались над мутной водой.

Но страшно было лишь находящимся вне трясины — ее же обитатели жили обычной своей жизнью, в которой наступила теперь очередная ночь, почти ничем не отличающаяся от сотни других. В всплесках воды длинными извилистыми водорослями вились пряди волос такого же цвета, как и вся окружающая муть. Одна за другой выбираясь на шаткие кочки, мавки высматривали, вынюхивали следующего путника.

Где-то на другом конце болота заржал конь, а ветер донес до слуха приглушенный волчий вой. В почти кромешной мгле, нарушаемой лишь слабым светом блуждающих огней, было почти ничего невозможно различить, но ожившая внезапно поверхность воды, взорвавшаяся пением и стонами вожделения мавок, привела девушку в ужас.

Только сейчас ей стали очевидны и слова, и действия Мирей, и недовольство той от того, что Лиаль стала свидетельницей ее намерений. Не лекарство она варила, обещая исцеление тем, кто спасется этой ночью: колдовскими чарами манила случайных прохожих, побуждая их сойти с пути да свернуть к болоту — прямо в пасть смерти.

Мавки продолжали петь и в этот леденящий душу звук вдруг вплелся еще один — едкий смех ведьмы, склонившейся над бурлящим котлом в своем доме. Она все видела: каждую кочку на этом болоте, каждый всплеск. Ее — Лиаль — не замечала, но что было толку от слабой девушки в этой глуши, если все происходило независимо от ее сил и воли?

Она хотела уже было возвращаться назад, как вдруг болото вновь ожило, но не затем, чтобы поглотить очередную добычу. Там происходило что-то иное, не видимое с ее стороны, но предсмертный крик очередной жертвы так и не раздался.

Пение мавок постепенно стихло, и угасли огни, однако наступившая беспроглядная темнота больше не пугала. Даже удушающий запах болотной жижи отступил в сторону, уступая место свежим ароматам ночных трав.

Снова вереск, сладковато-пряный, пощекотал нос, и Лиаль отчего-то вспомнила свои сны, чистую, прохладную свежесть колодезной воды и незнакомца, один взгляд которого пьянил слаще эля.

И хотя колодец был далеко, тот же образ вдруг приобрел различимые очертания в танце ночных теней, и девушка отшатнулась назад, к деревьям, пугаясь собственных фантазий, обретающих вполне очевидные грани. Прозрачная вода из ручья сливалась на смуглой гладкой коже в крошечные дорожки, и Лиаль заворожено следила, как они сбегают вниз по обнаженному телу. Не могла оторвать глаз, понимая, что слишком устала этой ночью, оттого и мерещится то, что обычно приходило лишь во сне. Слишком явно и ярко, будто она и не спит вовсе.

Но ей и в самом деле пора возвращаться. Ночной лес становится опасным, если даже сны превращаются в явь. Она укуталась в плащ поплотнее и метнулась к знакомой тропке, но в тот же миг мощная, необъятная сила пригвоздила ее к стволу дерева. Воздух внезапно кончился, а по телу растеклась боль, сконцентрировавшись в горле и чуть ниже — там, где привычно заныл старый шрам. Хотелось вздохнуть, стряхивая с себя наваждение, разрешить оковы сна, обернувшегося кошмаром, но вместе с воздухом ее покинули и остатки тусклого точного света. Последним, что она запомнила перед тем, как провалиться в беспамятство, было странное золотое сияние и шепот, разобрать который уже не смогла.

* * *

Тело налилось тяжестью, словно кто-то придавил ее сверху каменной плитой.

Сотни крошечных молоточков стучали в виски, вызывая мучительную боль и не позволяя открыть глаза, а сердце стянуло необъяснимой тревогой. Губы запеклись, сохранив на себе какую-то непривычную горечь. Что это? Очередная настойка ведуньи, которую она тайком подлила в питье? И почему Лиаль совсем не помнила, как вернулась в хижину?

Мысли вились в голове, сплетаясь в неясные картинки, но ответа девушка не находила. Ночной лес, завывания мавок, журчание ручья и сны, подошедшие слишком близко. Перед закрытыми глазами тенью мелькнула фигура, которую она так и не успела узнать.

Ей вдруг стала ясна причина смятения: запах. Не сухих трав и терпковатых цветов, не пыли и трухи истлевших деревьев, не дыма от котла Мирей. Девушка чувствовала запах мужчины, которого никак и ни при каких обстоятельствах не могло оказаться в хижине. А это означало лишь одно: что она и сама находилась совсем не там.

Боль в теле усилилась, одновременно взращивая страх. Так нельзя. Нужно успокоиться, иначе собственный рассудок не сможет стать ее союзником, а ничего страшнее представить она была не в состоянии. Заставила себя сделать вдох. Один раз. Другой.