Волчья песнь (СИ)

— Прекрасная дама минувшего в бездну столетья…
На Вашем портрете вы смелы, красивы, юны.
На этот портрет чуть не вечно способен смотреть я,
О Вас мои мысли, мечтания, вздохи и сны.
И мне безразлично, и мне все равно отчего-то,
Какая ждала Вас судьба, где Вы кончили век —
Ведь Вы для меня уже больше, чем кто-то иль что-то,
Уже не портрет, но и все-таки не человек.

Вы — ангел вчерашнего дня, Вы — улыбка на счастье,

И взгляд Ваш с холста меня попросту сводит с ума.
Смотрю я на Вас, понимая, что вдруг, в одночасье
Умру я, умру, и меня заберёт к себе тьма,
Ведь с Вами, я знаю, вовеки мне не повстречаться —
Вы жили давно, и ушли, как уходят года…
Я Вашей красой бесконечно могу восхищаться,
Я Вами навек околдован, пленён навсегда.

Молюсь я на Вас, как когда-то молился на Бога:

Придите кто мне, ненадолго, хотя бы во сне!
Побудьте со мною! Не надо особенно много,
Хотя б мимолётом, но все-таки — наедине.
Откройте же мне, наконец, своё милое имя,
Смеясь, похвалите ночного певца-соловья…
Ведь мы теперь стали друг другу совсем не чужими —
Прекрасная дама далёкого века — и я…[47]

… - Чьи это стихи? — спросила девушка, когда землянин умолк.

— Мои, — улыбнулся Олмер. — Я умею складывать их и на вашем языке.

— И ты давно их… сложил?

— Я смотрел на тебя и говорил…

…Когда два человека тянутся друг к другу, то решётка — не преграда. Несколько минут спустя Олмер задыхающимся голосом сказал:

— Больно губам… По крайней мере, я нашёл в аду кусочек рая и унесу его с собой — до той черты, за которую не унесёшь уже ничего…

— Я не хочу, чтобы ты умирал. Может быть, тебя выручат твои друзья?

— Ты что, желаешь неудачи своим соотечественникам?!

— Я хочу, чтобы ты жил.

— Едва ли выручат. Едва ли успеют, то есть. Они даже не знают, где я. Я дурак…

— А если бы знали? — осторожно спросила Лулани. — Они бы пришли? Тут ведь много джаго…

— Это всё равно. Они бы пришли, — в голосе землянина прозвучала спокойная убеждённость. — Или погибли бы — или спасли бы меня. Но это пустой разговор…

— Я могу их найти и предупредить. И всё им рассказать.

Вот и всё.

Путь назад был отрезан.

Лулани увидела, как расширились глаза землянина.

— Ты?!

— Боишься, что я предам?

Олмер быстрым движением встал на колено и нагнулся:

— Нет, ты не предашь, я вижу… Ты в самом деле хочешь мне помочь?

Лулани кивнула. Олмер провёл рукой по лбу:

— Хорошо. Тебе придётся идти в лес. В лес — далеко. Три километра… в общем, где-то с полчаса по тропинке — там будет дуб, расколотый молнией. И кусты. Густой терновник. Если посмотришь в расщеп дуба — увидишь там тропку, в терновнике, иначе её трудно заметить. Иди по ней до большой поляны, это ещё часа… часа два. Если там никого не будет — просто жди. Придут волки…

— Волки?! — Лулани отшатнулась. — Это… так это правда?!

— Да, мы друзья и боевые товарищи волков. Но тебя они не тронут… вот! — Олмер оторвал кусок с низа штанов. — Они почуют запах. Главное — не бойся, и волки проводят тебя или к Сашке, или к Горьке. Говори только с ними… Сашка рыжий, волосы собраны так… ну… в хвост такой. Он ещё меч носит. Да и Горьку сразу узнаешь — у него повязка из оленьей кожи на голове. И ещё раз говорю — не бойся. Не смей бояться. Никогда. И ничего.

35

Рассвет застал Лулани уже недалеко от поляны. Она боялась до дрожи, до стука зубов, который казался ей единственным звуком в просыпающемся лесу. Девушка тихо всхлипывала, шёпотом обращалась к древним духам предков, о которых и знала-то лишь из истории, хотела даже повернуть назад — не раз и не два.

И всё-таки шла вперёд.

"Не смей бояться. Никогда. И ничего."

Она видела перед собой огоньки серых глаз — похожих на глаза зверя, и в то же время — более человеческих, чем все, когда-либо виденные ею в жизни.