Волчья песнь (СИ)

— А об ужине кто-нибудь думает? — продолжал приставать Горька к народу.

— Да что о нём думать-то? — лениво ответила сверху Люська. — Дюжину банок консервов можно за минуту открыть, а Мирко всё равно до утра не вернётся, значит, свежего мяса не будет…

— Кстати, мы давно не охотились… — Дик удобней устроился рядом с Машкой — и молчание перешло в вялотекущую дискуссию об охоте.

Горька, вздохнув в третий раз, махнул рукой на друзей и отправился наконец на поиски Сашки.

Он прошёлся до реки и постоял на причале, бросая в воду камешки. По бульканью и кругам определил, что на середине река мельче, чем у берегов: всего метра полтора. Однако, это никак не помогло в поисках — и Горька вернулся на берег.

Обойдя по берегу и развалинам крепость, Горька оказался перед болотом, в которое превратилась одна из проток, когда-то игравшая роль части оборонительных рубежей. Дальше начинались густющие заросли багульника; на моховых кочках зрела клюква — у Горьки приятно свело скулы при одном воспоминании о её вкусе. Сашка там, что ли? Клюкву ест?

— Кого-то ищешь?

Горька обернулся и покачал головой. Сашка сидел в нише, образованной выпавшим их стены блоком, поставив на него ноги и скрестив руки на груди.

— Лицо у вас такое, мой король,

— сказал Горька серьёзно,

— Как будто нету в этой жизни больше
Ни радости, ни счастья, ни надежды.
В чём дело? Мне откройтесь —
Глядишь, и вам немного полегчает!
Случилось что?
Дурной приснился сон?
Любимый пёс подох?
Иль, может, слуа[61]

,Крича и воя, в рог трубя,
Промчались нынче тут,
Над замком нашим?

Сашка невольно улыбнулся:

— Пустяк, Джифро.

Клянусь, в порядке всё, — отвечал он словами из той же пьесы[62]. — Ты что, меня искал?

— Да вроде того, — Горька прошёлся по плите и указал на место напротив Сашки. — Сяду?

— Садись… Всё беспокоишься обо мне? — Сашка вытянул ноги. — Ты ещё в детстве за мной присматривал. Помнишь, как моя мама просила тебя — младшего! — приглядеть за мной?

— Плохо помню, — признался Горька. — Да и ты с тех пор сильно изменился. Сейчас-то ты едва ли нуждаешься в опеке.

— Да… Но я бы отказался от своей самостоятельности… в обмен на то, чтобы вернуть прошлое. И тем не менее — ты и сейчас беспокоишься обо мне… почти как старший брат.

— Желание уединиться иногда приводит к тому, что возникает… ну… иное желание. Особенно когда у человека остаётся так мало якорей, которыми он держится за жизнь, как у… — Горька замялся, но Сашка без обиды договорил:

— …у меня?

— Как у тебя, — согласился Горька. Они с Сашкой могли говорить без околичностей.

— Не беспокойся, себя я не убью, — ухмыльнулся Сашка. — Особенно сейчас. Мне очень хочется увидеть нашу победу.

— Скажи, а были моменты, когда ты не верил в неё? — Горька оседлал плиту, чтобы посмотреть на заходящую Одиночку.

— Почти всё время я не думал о ней, — уточнил Сашка. — Трудно было представить себе мир за пределами конкретного дня и других людей — кроме нас. Ну и я просто старался убить как можно больше врагов, вот и всё.

— Знаешь, а я сегодня поймал себя на мысли, что мечтаю о будущем… — Горька оборвал себя и уже беззаботно спросил: — Слушай, поохотимся сегодня с волками? Мирко ещё когда явится — а девчонки наши обленились в корень.

— Давай, — согласился Сашка. — Разомнёмся. Пусть они там за нами забегут, когда решат идти.

— Ну, мы их всяко услышим… Смотри, как Одиночка садится.

Юноши надолго замолчали, глядя на быстро катящийся к горизонту и остывающий на глазах диск звезды. Верхушки деревьев покрыла позолота, вода в протоке вспыхнула живым пламенем…

— Когда я вижу такую красоту, — как-то нехотя сказал Сашка, не шевелясь и не мигая, — то я временами удивляюсь… себе… нам… вообще — всему… как там у Олмера?

На зелёной твоей груди
Зачарованно спят дубравы,
И медовы твои дожди,
И напоены мёдом травы…

— Это не его стихи[63],

— тихо поправил Горька. — Он просто их пел.

— А я думал — Олмер… — нехотя и по-прежнему не шевелясь, сказал Сашка. — Давай помолчим, а?

— Давай, — и Горька, повернувшись к заходящей Одиночке, сорвал травинку, но в рот её так и не сунул — застыл, глядя на закат…

49

— Ай, гадость! — скривившись, Бранка раздавила подошвой сапога мокрицу и тщательно вытерла ногу о траву. — Фу…

Упершись в колени ладонями, Галька заглядывала в полуобвалившуюся галерею.

— Если хочешь туда лезть — я с тобой не пойду, — решительно предупредила Бранка желание подружки. Тоненькая девушка, легко подтянувшись на уступе, вознесла себя на полуобвалившуюся лестницу. — Пойдём лучше наверху посмотрим.

— Может, там эти… бриллианты, — полушутя сказала, распрямляясь, Галя. Она поправила шнуровку куртки и так же ловко последовала за подругой.