Волчья шкура

— Знай, малец, Бог дает человеку осень для душевного покоя. Все хорошо, все ладно в Божьем мире: весной человек встряхивается от зимнего безделья, готовится к работе. Летом, понятно, самая работа. По сторонам глянуть нет времени, успевай поворачиваться. Зимой спячка вполглаза, отдых всякой твари не помеха. А уж осень — под конец всех трудов — дар Божий нам, грешным. Даже деревья, как свечи теплые в праздничном храме. Глянь вокруг, возьми всю красу в сердце свое, зимой будет милее.

Малый широко распахнул глаза. Как это дядя Ус видит все, где слова берет? И все лаской, добром говорит, все объясняет. За всю сиротскую жизнь мальчишка не слышал столько хороших слов, как за это лето. А тычков да подзатыльников — вот чудо! — ни одного! Малый и не знал, что так бывает. Как же не уважить дядю, не посмотреть по сторонам, может, правда, милее станет, и есть перехочется. И где это Куля носит? За маслицем конопляным послал его дядя Ус, когда пшено в воду засыпал.

Вокруг, сколько глаз хватало, расстилалась широкая равнина. Защищенная от ветров горами, она нежилась под низким солнцем, укрывшись от всех бед. Внизу, на самом берегу, ивы тихо роняют узкие листья в мутную воду, и они лодочками уносятся далеко-далеко в неведомые края. А березы, осины на другом берегу и точно — свечи, свечи теплые, веселые, не понимают, что ли, что спать пора уже, и радуются, так радуются, будто им, разноцветистым, жить вечно и гореть без конца. Вот дубы грустят, потому что лысеют, как деды, тут не до радости. Раз лысый, значит уже старый, и смертушка не за горами. Малый знает, так бабка говорила и вправду померла. А дубы, что дубы, ничего им не сробится, оттают по весне, зазеленеют и помолодеют. И стоять будут три века, а может, и больше, не люди, чай…

Третий из работников, Куль, здоровенный детина с простоватым лицом, появился из-за деревьев. В руке он нес плошку с конопляным маслом. Ус осторожно принял ее, полил кашу.

— Вот и вечеря готова, Господу нашему слава. Слышал я такую сказку. Когда Бог творил небо, и землю, и воду, и живность всю, и все-все-все… шесть дней работал без устали. Посмотрел на труды — понравилось. Понял, что устал, и решил прилечь отдохнуть. А в том месте, куда головушку свою приложил, земля-то и просела. Вот оно это самое место и есть.

«Люди… — Тамплиер усмехнулся, не открывая глаз. — Везде одинаковые, как братья, во все времена, во всех странах. Хвалят родные места, будто лучше ничего и нет на земле, а сами дальше соседней деревни не забредали. Сказки сочиняют, правды не видят. А зачем им правда? Слышал бы Баз, куда головушку его уложили — прямо в мел! Вот бы посмеялся! А точно, провал, будто нарочно кто примял гору. На лунный кратер похоже. А как это Усу объяснить? И нужно ли? Белокожий потянулся, приподнял голову, прислушался…

Чеботок метнул взгляд в его сторону, стараясь предугадать следующее движение, но хозяин опять прикрыл глаза.

Уж как любил Чеботок хозяина, как любил! Вот прикажи разодрать этих людишек в клочья — мига лишнего не прожили бы! А чего языками плещут, топают, не сторожась! Видят же, отдыхает хозяин, заснул чуть, а они: бл-бл-бл, — так бы и придушил! Добрый лыцарь, не чета князю киевскому, никогда таких добрых Чеботок не встречал, разве матушка да странники, что косточки ему размяли, на ноги поставили. Давно это было! А с тех пор и не знал милости такой. Рядом с собой держит не просто, а ради дела святого, тайну доверил спасительную и награду посулил — вечную память после смерти. Добрый и сильный, посильней его самого будет — богатырь, как зверь, силу чует нутром, по взгляду.

Не может Чеботок без дела сидеть, хоть какую малость для хозяина сделать, пока важного ждать. Харкнул от души и начал подниматься, опираясь на молодой дубок-палицу, обитый по комелю железными обручами.

Старший из работников перестал мешать кашу. Детина замер с ложкой в руках, парнишка отполз на другую сторону костра. Несет нелегкая… Стараясь не встретиться взглядом с нежданным гостем, они, затаив дыхание, наблюдали, как Чеботок приближается к ним, неуклюже переваливаясь.

А он, дернув по пути пучок пакли из сруба, молча потянул из руки старшого плошку с остатками масла и вернулся на свое место. Вот и дело нашлось, слава Богу! Чеботок еще раз заботливо глянул на хозяина — хоть бы крошечку такой красы невиданной ему, бессчастному, век Бога бы благодарил! — укрепил плошку на земле и начал чистить лыцареву кольчугу.

Работники разом вздохнули, перекрестились и потянулись ложками к каше. В это время забеспокоились лошади. Ус укоризненно покачал головой, не дадут повечерять спокойно! Белый развел губы в усмешке, приоткрыл глаза. Светлая синева его взгляда растопила сумерки. Вскоре послышался топот, и из-за поворота показались всадники.

Ус опять поднял персты ко лбу, Куль раскрыл рот да так и застыл, а Малый-парнишка захлопал глазами, переводя взгляд со всадника на привставшего чужанина. Никак братья родные повстречались в дальней стороне?