Волчья шкура

— Вообще мяса нет! — сказал Малетта.

Они снова склонились над тарелками; с улицы сквозь стены проникал мрачный зов.

И опять один из возчиков сказал:

— Слышишь? Вот это задувает!

Коммивояжер скорчил такую мину, словно промерз до костей. Он быстро и нервно обернулся к окну. Затем поднялся и взял с соседнего столика газету.

Малетта с отвращением жевал жаркое. От теплого жира у него сразу же заныло в животе. Кишки у него сжимались, казалось, он ест последний обед приговоренного к смерти. Он весь скрючился и поджал ноги к животу; вода, что была у него в башмаках, вода, что при каждом движении омывала ему пальцы, чавкала, как будто он под столом ел ногами.

Наконец он одолел жаркое. Отвращение поднялось выше и защекотало его под языком. В голове притаилась мучительная боль, готовая с затылка вот-вот перепрыгнуть в глазницы.

Учитель промокнул губы бумажной салфеткой.

— Да, верно. Что-то я хотел вас спросить… — начал он.

Но в этот момент дверь из подворотни открылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Герты Биндер.

Герта взглянула на Малетту. Взглянула широко открытыми глазами. И — ей-богу! — она даже улыбалась. Уголки ее рта были чуть-чуть приподняты.

А учитель (сразу же):

— Честь имею, фрейлейн Герта! Как поживаете?

А она (с кокетливыми ямочками на щеках):

— Спасибо, хорошо. — Она сделала Малетте какой-то знак глазами и тут же исчезла.

— Счет! — крикнул Малетта. Он почувствовал, что у него задрожали колени. Швырнув деньги на стол, он встал и взялся за свое пальто.

— Что я хотел вас спросить, — сказал учитель, — вы уже дочитали книгу?

— Какую книгу?

— Которую вы у меня взяли.

— Ах, эту! Даже еще не начинал.

Явилась кельнерша, взяла деньги и стала искать мелочь. Малетта в нетерпении протянул руку.

— Надеюсь, — сказал учитель, — вы скоро ее прочтете.

И вдруг деревня словно бы развалилась на части. Коммивояжера подбросило в воздух. Вслед за ним обоих возчиков. Все бывшие в это время в зале повскакали с мест и разинули рты.

Мимо прогрохотал тяжелый грузовик и окатил дом грязью. Темным потоком, застившим дневной свет, потекло по окнам бурое снежное месиво.

— Господи помилуй, — пробормотал один из возчиков, садясь на место, другой разразился громовым хохотом.

— Вот это да! — сказал учитель.

Но Малетта уже открыл дверь и вышел вон.

Подворотня! Сквозняк выдул пыль из углов и теперь маленькими вихрями кружил ее над мостовой. Сырые грязно-белые стены гудели. Казалось, великий пахарь ревет, сложив руки рупором.

Малетта сунул сдачу в карман. С трудом застегнул пальто, полы которого неистово полоскались на ветру. Дверь в мясную лавку была широко распахнута, и в отдалении, в белой кафельной глубине, он увидел Герту. С куском сырой говядины в правой руке она вышла из-за прилавка. Кровавое, неопределимое нечто, которое она держала кончиками пальцев, обвисало грузно и дрябло. Герта прошла вдоль стены, подняла руку и повесила мясо на крюк. Потом обтерла передником пальцы, бросив при этом быстрый взгляд на дверь, и, притворяясь, что ничего не заметила, вернулась обратно за прилавок.

Малетта, неслышно ступая, вошел в лавку (за его спиною ревел пахарь). Герта не удостоила его взглядом, она упорно смотрела вниз, на мраморную плиту. И вдруг подняла глаза.

— Двести грамм брауншвейгской? — спросила она настороженно.

— У меня в кармане пленка, — сказал Малетта.

Она вскинула брови.

— Какая еще пленка?

— Пленка, на которой вы сняты.

Она посмотрела на него точно из дальней дали.

— Хорошо, — сказала она, — в таком случае давайто ее сюда.

А Малетта:

— Минуточку! Вы ведь мне кое-что обещали.

А она:

— Ах, вот что! Разве я вам что-нибудь обещала?

Малетта почувствовал, как головная боль перепрыгнула с затылка на макушку. Он спросил:

— Вы уже позабыли наш разговор? Или его вообще не было?

Герта вышла из-за своего укрытия и крадущимися шагами приблизилась к нему, на ходу медленно снимая передник.

— Прошу, — сказала она. — Я готова. Но сперва дайте мне пленку.

На секунду у Малетты перехватило дыхание. Дрожащими пальцами он вытащил из кармана пленку и протянул ей. Герта не шелохнулась. Скрестив руки, пристально смотрела на него.

— Это та самая?

Малетта подошел к окну и развернул пленку.

— Пожалуйста, можете убедиться сами.

Он поднес развернутую пленку к свету, темному, грозному свету этого дня, к сверканию лемеха посреди небесной пашни.

Герта за его спиной медленно подошла поближе. Прищурив глаза, посмотрела пленку.

— Да, это та самая, — удовлетворенно произнесла она. И (внезапно вытянув руку): — Дайте сюда!

Малетта отпрянул:

— Э-э, потише! Только так на так!

— Вы мне не верите?

— Вы мне тоже. Когда вы придете?

— К вам никогда, — сказала она и улыбнулась.

Он обалдело уставился на нее.

Она улыбалась! И на щеках у нее обозначились ямочки.

— К вам я не приду! — сказала она. — Это слишком рискованно. У меня есть лучшее предложение: приходите вы ко мне.

— Что? — воскликнул Малетта. — Я? К вам? Сюда? В «Гроздь»?

Гулкое эхо отскочило от кафельных стен.

— Т-с-с! — Она приложила к губам толстый указательный палец. А потом сказала: — Я придумала. Сейчас пок ажу.

С деловитым видом она пошла впереди него к двери.